Ну да чтой то мы все об оружии да об оружии...А как же эстетика? потому- еще картины!

Д. Шмарин. За Веру,Царя и Отечество.

Д.Белюкин. Осколки.

С.Гавриляченко. Убитый.

Иван Владимиров. Название неизвестно.

Иван Владимиров. Название неизвестно.

Павел Рыженко. Веночек.

Д.Шмарин. Молитва перед дорогой.

А.Шелоуиов. Казачий разъезд.

Подпись автора

Honorem meum nemini dabo!

Еще интересная информация. На этот раз уже научная работа.
А. В. Посадский

СТЕПНОЙ СТРЕЛКОВЫЙ ПОЛК: ВОРОНЕЖСКИЕ
И САРАТОВСКИЕ КРЕСТЬЯНЕ В РЯДАХ ВСЮР

В Российском государственном военном архиве (РГВА) нами выявлен документ, относящийся к малоисследованному  сюжету  Гражданской  войны —  формированию  частей  из «зеленых» повстанцев —  крестьян  Воронежской  и  Саратовской  губерний  при  соединениях  Донской  Армии Вооруженных  сил Юга  России (ВСЮР)  летом 1919  года Это  приказ № 1  по  части  строевой  по Степному  Стрелковому  полку  от 8 (21)  июля 1919г.
  Документ  пространен  для  такого  рода источников, содержит приказы вышестоящих начальников, что делает его весьма значимым.
Приказом объявлялась копия приказания командира пластунской бригады полковника Иванова от 6 (19)  июля  за № 15  Командиру Степного  отряда штабс-капитану  Рогову:  ввиду  создавшегося тяжелого  положения  на  Балашовском  фронте  частей  отряда  полковника  Иванова  и  ввиду многочисленности красных, наседающих на бригаду, Рогову предлагалось в самый кратчайший срок произвести  мобилизацию  в  слободах  и  селах  района;  к  мобилизации  привлечь  военнообязанных призыва 1910 — 1918гг., а если мобилизация уже произведена, то впредь до улучшения обстановки и  ликвидации  непосредственной  опасности  задержать  временно  и  срок  призыва  до 1905г.;  об исполнении  настоящего  приказания  предлагалось  уведомить.  Приказание  подписали  командир
сводного отряда полковник Иванов и начштаба полковник Петров.
Далее  в  приказе  объявлялась  копия  предписания  начальника 7  казачьей  донской  дивизии генерала  Аврамова  от 7 (20)  июля № 14 штабс-капитану  Рогову,  командиру  Степного  народного отряда (копия —  полковнику  Иванову).  Начдив  предлагал  из  самомобилизованных  крестьян  сел Терновки,  Михайловки,  Родничка,  Данилкино,  Сухой  Елани  и «других  ближайших  деревень» сформировать стрелковый полк в составе трех батальонов четырехротного состава по 250 штыков в роте, двух эскадронов по 150 шашек и пулеметной  команды из расчета двух пулеметов на роту и эскадрон, и обозов 1-го и 2-го разряда. При формировании следовало выделить из отряда комсостав с  распределением  командных  ролей  по  усмотрению.  Этот  комсостав  предполагался  в  качестве временного,  до  прибытия  в  распоряжение  Рогова  офицеров,  которые  и  займут  офицерские командные должности. По сформированию полк должен был поступить в распоряжение Командира
5-й пластунской бригады полковника Иванова и влиться в  состав бригады. Полку предписывалось именоваться «Степным стрелковым полком».
В  этот  же  день  последовало  приказание Начальника  Дивизии № 15,  которым  приказывалось имеющихся  в  Степном  стрелковом  полку  казаков-повстанцев  оставить  до  особого  распоряжения, составив на них именной список, каковой немедленно представить по команде. Согласно  предписанию  Рогов  был  назначен  командиром  вновь формируемого  полка, 8  июля вступив в исправление должности. Сразу  же  последовал  ряд  назначений:  адъютантом  полка —  поручик  И.  Ф.  Протянов;  зав. оперативной частью — прапорщик Н. В. Голяев; начальником хозяйственной части — прапорщик Н. А.  Крылов,  казначеем —  чиновник  военного  времени  Н.  А.  Дьяконов,  делопроизводителем — чиновник  военного  времени Н. М.  Горсков;  начальником  команды  особого  назначения —  старший унтер-офицер И. И. Мокринский; командиром 2-го батальона (видимо, 1-го — А. П.) — подпоручик Ф. И. Полянкин; командиром 2-го батальона — подпрапорщик Е. Е. Холяпин; начальником пулеметной команды —  подпоручик  А. Н. Никонов;  начальником  связи —  старший  унтер-офицер  нестроевого разряда —электротехник  В.  И.  Харитонов;  зав.  оружием —  помощник  технического  мастера Е. И. Бегляев, его помощником — оружейный подмастерье В. Ф. Христофоров, оружейным мастером — Я. А. Есипов.
Наконец,  приказ  предписывал  комендантам  сел:  Терновки,  Михайловки,  пос.  Родничка, Кардаила,  Сухой  Елани,  Пестовки,  Дубовского  хутора,  Ковалевки,  Печурино, Шариково,  Сероино (Серове,  Сиротино? —  авт.),  Вихляевки,  хут.  Инясевского,  Тюменевки,  Купавы,  хуторов Андрияновского  и  Татановского,  Красавки,  хут.  Губаровского  принять  к  неуклонному  исполнению приказ  о  мобилизации  всех  граждан  призывов 1918  по 1905 включительно,  причем  граждане призывов 1905  по 1919  включительно  будут  уволены  со  службы  немедленно  по  ликвидации непосредственной  опасности,  по  получении  на  то  указания  высшего  командования.  Местом
формирования полка объявлялось Данилкино, куда и надлежало направлять мобилизованных. Еще через день, 9 (22) июля Начальник 7-й донской дивизии отдал приказ о формировании «из самомобилизовавшихся  крестьян» 1-го  стрелкового  Саратовско-Воронежского  полка.  Местом  его формирования стало село Горелка, а стрелками стали крестьяне сел Танцырей, Третьяки, Горелка, Тюковка,  Губари,  Макашевка  Воронежской,  и  Рассказань,  Большой  Карай,  Свинуха,  Инясево, Дурникино и Романовка Саратовской губерний. Первоначально было зачислено в полк 970 человек «самомобилизовавшихся», затем полк вырос, началось развертывание его в бригаду.
Район, из которого должен был укомплектовываться Степной полк, лежит несколько южнее того района,  который дал  стрелков  в Саратовско-Воронежский  полк. То есть  он ранее оказался  в  зоне действий  частей  Донской  Армии.  Как  только  они  продвинулись  далее  на  север,  началось формирование  следующего «крестьянского»  полка.   Формирование  облегчалось  тем обстоятельством, что юго-западные районы Балашовского и смежные части Новохоперского уездов со второй половины мая 1919  года стали ареной сильного зеленого — крестьянско-повстанческого  движения.
Остается  открытым  вопрос  о  том,  в  какой  степени  приведенные  приказания  и  приказы  были реализованы. При ответе на этот вопрос мы можем опираться на информацию о конкретных лицах, упоминаемых  в  приказе,  и  о  событиях  в  центре  формирования —  Данилкине.  Такого  рода информация есть, хотя и далеко не полная.
Еще 11  июня  в Еланский  совхоз  явилась  вооруженная  команда  с мандатом  коменданта  села Данилкино;  пришедшие  проверили  кассу,  забрали 7  лошадей,  предложили  присоединиться  к Зеленой  армии,  упразднить  комитет  и  избрать  коменданта.  Есть  и  другое  свидетельство  о расхищении зелеными конного рысистого завода в Еланском совхозе.
Некоторые  данные  можно  почерпнуть  в  делах  Саратовского  губернского  революционного трибунала.  Так,  в  мае—июне 1920  г.  трибунал  рассматривал  дело  по  обвинению  Степана Романовича  Шатилова, 1886  года  рождения,  гражданина  села  Данилкина,  в  том,  что  он  был комендантом  отряда  зеленых  во  время  пребывания  в  Данилкине  бело-зеленых. Он  обвинялся,  в частности,  в  том,  что  отбирал  у  крестьян  домашние  вещи «в  пользу  белогвардейских  банд». Местный милиционер показал, что летом 1919 г. он, будучи командирован из Балашова в станицу Урюпинскую, попал в плен в этой станице. В качестве пленного его доставили в Данилкинский штаб, где при нем два уполномоченных по учету скота и хлеба якобы были отправлены на расстрел самим Шатиловым  как  члены  РКП(б).  Кроме  того,  у  милиционера Шатиловым  были  отобраны  казенные вещи: 447 аршин теплой бязи, 50 аршин полотна, 45 суконных одеял, 333 (пар) мужских кальсон, 100 детских рубах, 63 исподние мужские рубахи, 525 парусиновых наволочек, 2 ящика  гвоздей, 2 пуда мыла, 2  пуда  соли  и  т.  п. Этот факт  признал  и  сам Шатилов. С.Р. Шатилов  ушел  вместе  с  бело-зелеными (по  его  показаниям —  по  принуждению),  затем  вернулся  в  родное  село. «...Находясь  в должности коменданта зеленых я всецело помогал красным, отпуская арестованных за что был на меня  донос  одному  полковнику  зеленых  в  том,  что  я  настоящий  большевик  и могу  подвести», — показывал он на дознании. За Шатилова ходатайствовал Данилкинский сельский исполком, и он в итоге получил весьма мягкое наказание — пять лет условно.
Тем же  летом 1920  г.  подробные  показания  по  поводу  зеленого  движения  давал  регистратор скота, сельский учитель по роду занятий, 22-летний Г. А. Крылов, живший в соседней с Данилкиным Терновке.  В  Терновке  он проживал  у  своего  брата,  дьякона  В. А. Крылова.  В  этом  же  селе учительствовал  и  третий  брат —  прапорщик Николай  А. Крылов.  В  начале  июня  в  село  прибыли агитаторы от зеленых с призывом присоединяться. Они пригласили на собрание Николая Крылова и другого офицера — И. Ф. Протянова,  который  также работал  учителем. На  собрании  офицеры  как будто  заявили,  что  терновские  крестьяне «не  способны  на  это  дело,  нашумят  много,  а  дела  не сделают». Оба офицера были выставлены кандидатами в председатели собрания и вели его вместе с еще одним односельчанином. При обсуждении, присоединяться ли к зеленым, они  говорили, что не с чем идти, нельзя верить незнакомым агитаторам, следует узнать о решении других сел. В конце
концов жители отказались присоединяться, а терновские дезертиры — около 40 человек — ушли к зеленым то ли в Малую Макашевку (один из центров «Зеленовщины», на территории Воронежской губернии),  то  ли  в  Данилкино.  Однако  логика  массового  повстанческого  движения  заставила Терновку  участвовать  в  нем.  Комендантом  зеленых  был  избран  Протянов.  Жители  рыли  окопы, начался сбор оружия. 12 июня зеленые отступили из Терновки, 13-го в ней появился красный отряд.
Терновка  вообще  оказалась  в  числе  сел,  образовавших  один  из  устойчивых  повстанческих районов.  Красный мемуарист  сообщает: штаб  и  резервы  зеленых —  в Макашевке,  их  командир  и идеолог — прапорщик Крылов. Сфера действий: Терновка — Михайловка — Губари — Рассказань — Танцирей — Б. и М(ордовский?) Карай Балашовского уезда и Макашовка — Тюковка — Горелка -Пески — Кардаил Новохоперского. Сводка Штаба и ГУ Войск ВОХР от 19-го июня отмечала в пунктах Макашевка —  Кардаил —  Губари —  Тюковка —  Свинуха —  Третьяки —  Пески —  Танцирей — Терновка — Н. Губари штабы  зеленых, руководящие операциями и организацией  зеленых. Другой советский  документ  сообщал 21-го  июня  о  районе  группировки  зеленых:  Б.  Карай —  Свинуха -Петрушевское — Губари — Макашевка — Тюковка — Горелка — Танцирей — Пески —Терновка. Около 8  июня (данные  в  документах  несколько  расходятся)  попал  в  красный  плен  и  был расстрелян брат Крылова, охарактеризованного также как лидер и организатор зеленых. Погиб, надо полагать, терновский дьякон В. А. Крылов.
Итак, в первой декаде июня 1919 г., во время массового повстанчества, офицеры Н. Крылов и И. Протянов стали военными организаторами повстанцев в определенном районе. Судя по имеющимся данным,  они  не  были  инициаторами  выступления,  напротив,  были  затребованы  активистами выступления.  Однако  логика  вооруженной  борьбы,  естественно,  выдвигала  на  первые  роли профессиональных военных, и оба офицера включились в движение. Видимо, Н. Крылов проявил за несколько  недель  июня  и  июля  недюжинные  организаторские  способности,  став  в  глазах  красных «организатором  и  идеологом»  зеленых.  Оба  офицера  оказались,  что  вполне  естественно,  в командном составе Степного стрелкового полка. При этом Поручик И. Ф. Протянов занял ключевую должность адъютанта, имея самый старший, после комполка, чин. То,  что  первым  приказом  назначались  командиры  двух  батальонов,  при  распоряжении формировать трехбатальонный полк,  говорит как будто о наличии некоторого количества стрелков (на  два  батальона),  но  недостаточного  для  всех  предполагаемых  подразделений.  Основой формирования  становился  Степной  народный  отряд  самого  Рогова  и,  возможно,  какое-то  ядро зеленых под руководством Н. Крылова и И. Протянова, оттесненное от родных сел. Команда особого назначения,  возможно,  предназначалась  для  проведения  предписанной  мобилизации.  Некоторое удивление  вызывает  название  и  отряда,  и  разворачиваемого  полка: «степные»  наименования
больше характерны для Заволжья. Происходили ли формирования в Данилкине, как предписывалось? Приведенные данные могут служить лишь  косвенными  свидетельствами  в  пользу  этого  предположения. Действительно,  уже  в
июне  Данилкинский  комендант  самостоятельно  проводил  реквизиции  лошадей,  аккумулировалась одежда, упоминание некоего «полковника зеленых» говорит о воинской, а не повстанческой части в этом  селе.  Однако  успешность  разворачивания  полка  из  отряда  и  тем  более  его  дальнейшая боевая  судьба  пока  не  могут  быть  прослежены  и  оценены. Этот  сюжет  нуждается  в  дальнейшей разработке.

Подпись автора

Honorem meum nemini dabo!

Когда красный отряд взял Дурникино и Большой Карай – крупные прихоперские села, поголовно поднявшиеся против красных, местные  зеленые бежали в Рассказань, затем  в  Байчурово –  уже  Воронежской  губернии.  Белые  их  по  железной  дороге перебросили  в  Урюпино,  где  из  них  сформировали  два  полка.  Казачьи  офицеры говорили  выборным  начальникам  гарнизонов  и  комендантам  зеленых,  что  их  ждут офицерские погоны. Один из таких начальников гарнизонов «убег» от этой новости аж в Кубанскую  область. Вероятно,  речь  идет  о  тех же Первом  и Втором «народных» полках. Так  или  иначе,  но «народные»  полки  участвовали  в  боях  бок  о  бок  с  донскими частями. Так, 13(26) июля Первый Народный полк  вышел на позиции и  участвовал  в боях  вместе  с  донскими  частями  по  крайней  мере  до 17(30)  июля.

Выдержка из книги А.Посадского "От Царицына до Сызрани: очерки Гражданской войны на Волге"

Подпись автора

Honorem meum nemini dabo!

Утром 28 апреля 1919 года в слободе Самойловка произошел бунт на пешем и конном базарах. На пешем "товарищи"(милиция?) начали отбирать мыло у торговок,что вызвало восстание "населения базара", как выразился свидетель. Вызывались красноармейцы, была стрельба, в толпу или в воздух сказать затруднительно. Бунт как будто затих только через полчаса после стрельбы,что говорит о его нешуточном характере. Возможно об этом повествует  мемуарист, не давший точных хронологических привязок: во время крестьянского съезда в Балашове пришло известие, что "...в Самойловке на базаре появился отряд и стал разгонять людей. Граждане протестовали, не расходились. Тогда командир выстроил отряд в шеренгу и скомандовал дать залп прямо в толпу. Было убито 3 человека и несколько ранено". Естественно такие события накаляли обстановку.

Выдержка из книги А.Посадского "От Царицына до Сызрани: очерки Гражданской войны на Волге"

Подпись автора

Honorem meum nemini dabo!

24 июня 1919 года штаб зеленых с. Макашевки возглавил поход на станцию Родничок. Станцию охранял небольшой отряд красноармейцев во главе с Шатиловым А.М. Толпа макашевских крестьян, имеющая на руках винтовки, двинулась на Рассказань, Свинуху и затем в направлении станции Родничок. Часть жителей названных сел проследовала за повстанцами. Толпу возглавил Копейкин (Макашевка), Ларин Павел Николаевич (Рассказань), Кучин Потифор Григорьевич (Свинуха). Недалеко от станции Родничок находился отруб Кучина П.Г. Здесь в балке восставшие поджидали поезд, который должен был проследовать в направлении Балашов-Поворино. Отряд Шатилова, неоповещенный вовремя, нес охрану станции.
При подходе поезда к станции Родничок железная дорога оказалась блокированной зелеными. Машинист вынужден был остановить поезд, который начали грабить. Отряд Шатилова вступил в бой, но силы были явно неравными. Шатилов   был ранен в ногу. Он с трудом заполз в товарный вагон, продолжая отстреливаться. Его там добили из огнестрельного оружия, а затем надругались над трупом, вспоров живот. Вместе с ним погибли коммунист Калашников и 24 красноармейца. Имелись потери и среди нападавших. Из Рассказани погибли двое: Василий Шабанов и Лихачев Алексей. Труп последнего оказался среди погибших красноармейцев. При похоронах в парке им. Куйбышева его опознала одна землячка из села Рассказань. Он действительно был в красноармейской форме, так как прибыл в отпуск из Красной Армии. И видимо стал заложником зеленых.
Все трупы красноармейцев были доставлены в Балашов 25 июня 1919 года, а похороны состоялись 26 июня под звуки Интернационала и Марсельезы. Был произведен прощальный залп.

Выдержка из книги В.В. Смотров "Зигзаги жизни"

Подпись автора

Honorem meum nemini dabo!

Да, только потом прах был перенесен уже в сам памятник (стеллу) где и покоится поныне. Только перенесли почему-то не всех, Шатилова точно и еще кого-то. Остальных наверное не смогли найти за давностью лет. А на месте этой аллеи действительно захоронения есть, так что по костям гуляем.

Подпись автора

Honorem meum nemini dabo!

Не знаю,Вань! хотя в нашей кубышке кого только не встретишь!

Подпись автора

Honorem meum nemini dabo!

И снова сведения из глубоко уважаемого мной Посадского.
ВОЕННЫЕ ЭПИЗОДЫ, 1921 ГОД

Тамбовское народное восстание, т.н. «Антоновщина» представляет собой несчерпаемую тему. Мы коснемся частных сюжетов этой эпопеи.
Б. В. Юхневич в начале 1921 г. был помощником командира Второго стрелкового полка ВНУС. Этот человек являлся одной из значимых фигур в Балашовской большевистской верхушке. В июне 1919 г. он возглавлял отряд, пытавшийся подавить «зеленовщину» – массовое антибольшевистское повстанческое движение, но действовал неудачно. Теперь его полк оперировал против вторгшихся в Балашовский уезд тамбовских повстанцев. 29 января Юхневич с 14 красноармейцами делал  объезд  разбросанных  подразделений  полка. В  Князевке  он  ввязался  в  бой, пытаясь отбить обоз повстанцев под прикрытием эскадрона, и попал в плен вместе с 5 своими красноармейцами. Его допрашивала Мария Косова – одна из «Марусек» гражданской войны, после чего Юхневич был убит
Его тело обнаружили на территории Турковской волости и торжественно перезахоронили в Балашове.
Однако за этой громкой смертью потерялись многие другие, потерялся и нерядовой поступок красного командира того же полка.
Эта  история  сохранилась  в  делах  реввоентрибунала  Заволжского  военного округа как дело об измене комбата-3 Второго стрелкового полка ВНУС Станислава Петровича Лятковского.
После опроса свидетелей и других следственных мероприятий уполномоченный  особого  отдела  Саргубчека  при  Балашовском  политбюро  Анохин 1  марта принял заключительное постановление по делу об обвинении С. П. Лятковского в предании вверенного ему батальона повстанцам и отпуске бандита-попа с корыстной целью. Анохин счел Лятковского виновным в следующем: не сменил пропуска и  не  переменил расположение  частей батальона,  хотя  знал  о  пленении  помпомполка Юхневича с пропусками; не имел связи с 8 ротой своего батальона, из-за чего она была бандой обезоружена; отпустил попа-бандита с корыстной целью, чего и сам не отрицает. Повстанцы преследовали отряд осторожно, но после того, как Лятковский отпустил «попа», и повстанцы узнали от него, что при отряде находится политбюро и 100 арестованных «бандитов»,  то начали активно наступать.
Батальон спас только арест комбата военкомом батальона. Батальон добрался до Турков, но 20–30 арестованных не успели расстрелять, и повстанцы их отбили. 
Эти  соображения  вытекали  из  сведений,  поданных  членами  политбюро  при отряде и комиссаром батальона И.Ф. Сахно. В рапорте военкому полка 2 февраля он указал, что 31 января Лятковский умышленно задержал роты в Крутце на 1,5 часа, отпустил  священника,  указав,  что  тот якобы бежал, и «наверное» дал ему сведения о батальоне, не вел разведки и рассредоточил силы. Во Львовке комиссар арестовал  комбата и сам вступил в  командование батальоном. В протоколе дознания по делу 20 февраля Сахно еще утяжеляет обвинения. Он говорит о том, что «поползновения» (к измене, надо понимать) Лятковского обнаружились еще в начале  января,  о  чем  Сахно  докладывал  по  команде,  указывает  на «саботаж» комбата в последнем боевом выходе: жил в  квартирах  с  удобствами и не появлялся в батальоне.
Другие свидетели по делу, члены политбюро и коммунисты, рисовали похожую картину «саботажа». 25 февраля упоминавшийся Анохин направил «вдогонку» за делом Выездной  сессии РВТ ЗавВО  письмо  от  имени Балашовского  политбюро при уездном управлении милиции. Анохин всецело подтверждал показания Сахно как свидетель, сам находившийся с отрядом. Он указал, что, по многим показаниям, отпущенный священник села Лядавки Кирсановского уезда Василий Алексеев в Крутце дал банде сведения об отряде, после чего повстанцы начали активное преследование.  Кроме  того,  священник  опознал  советскую  разведчицу  в  отряде «Маруси», и ей пришлось бежать.
Наиболее выразительно и, думаем, правдиво вся история изложена в протоколе дознания самого обвиняемого, С. П. Лятковского. Из него узнаем, что подсудимому 25 лет, он мещанин, адрес  указал  петроградский, беспартийный, женат. Имущественное положение – «не имеет»,  чем  занимается – «комбат». Из материалов дела также известно, что в «старой» армии был прапорщиком, командовал ротой.
Приводим текст протокола с сохранением правописания оригинала.
«23 Января с. г. 2 стрелковый полк выехал из г. Балашова в с. Турки для охраны границ Балашов. (ского уезда – авт.) От Банд Антонова, по приезде в с. Турки я с батальоном согласно оперативного приказа по полку за №6 отправился в д. Крутец 28/1, где расположился со штабом батальона и 7-ой ротой остальные разбиты были на вверенном мне участке, 9-я рота в д. Хмелинке, и 8 рота в д. Лопуховки – Ковалевке, со мной приехал Помкомполка тов. Юхневич. 29/1 21г. Помкомполка тов. Юхневич поехал объезжать участок Полка из Крутца через Хмелинку, в 1 час (д)ня этого-же числа я выехал с  комиссаром Б-на  т. Сахно объезжать свой участок, не доезжая д. Хмелинке нам встретился вестовой с донесением, который передал мне в донесение говорилось что т. Юхневич взят
в плен по приезде в д. Хмелинку я ротного к-ра 9-ой роты не застал а мне сообщили  что он  по  распоряжению Помкомполка  т. Юхневича  выехал  в  разведку  в Кр-Колено оставив заместителя т. Цыбишева.
Вечером 30/1 банда двигалась на д. Хмелинку с д. Беляевки но была замечена с наблюдательного пункта очем оттуда и было донесено, после этого я отдал распоряжение 9ой роте рассыпаться в цепь и пулемету быть на готове, когда банда неизвестной численности подошла на 350–400 шагов к д. Хмелинке то пулеметным огнем, который выпустил ленту была отбита отступила обратно, после это(го) попыток наступления со стороны банд небыло.
31/1–21 г. в 6 ч. утра согласно боевого приказа прибыла на подкрепление 7-я рота, часов (в) 8–10 мною было дано распоряжение по получение донесения, что банда находится в д. Беляевка Ольгино, Марьино Красное Колено и Рязанки выйти из кольца противника и двинуться по маршруту Крутец, Львовка, Григорьевка, Студенка, Мокровка и ударить в тыл на Рязанку. По прибытии в д. Крутец мною дано распоряжение остановиться и обогреться и дождаться прибытия полэскадрона с арестованными бандитами, по прибытии полэскадрона, мне доложил Начотряда т. Федоров как быть с арестованными т. к. его люди просят разрешения погреться, после этого я дал распоряжение т. Федорову закрыть арестованных в амбар, в числе арестованных бандитов был священник который шел сзади всех, который обратился ко мне сказал т. Начальник дайте мне какую-либо тряпицу накрыться, ото я весь промерз, но я ему нечего не дал, а позвал идти за мной, когда я вошел с священником в дом то сказал хозяйке напоить его чаем, которая и напоила, после этого я ушел в другую комнату по возвращении священник дает мне записку  и  обращается  с  след.  словами  Тов. Начальник  исполните  мою  просьбу перед смертью передайте эту записку моей жене и детям, уж все равно мне пропадать и заплакал. После этого не давая себе невчем отчета а имея намерение спасти священника я невзял от него записки выбежал из кухни в сени осмотрелся где бы можно священника спрятать и найдя открытым чулан, быстро вернулся в кухню и взяв священника за руку потянул его за собой и втолкнув его в чулан сказал, чтоб он оставался там до нашего отъезда. После  этого  дано  было  распоряжение  выехать  на  Львовку  При  выезде  из Крутца меня догнал верховой в последствии как оказалось сотрудник п/б. который спросил тов. Командир где-же священник, которому ответил что свящ. освобожден по распоряжению с выше. по приезде во Львовку на вопрос комиссара что Вы намерены делать дальше я раскрыл карту и указал что со Львовки нужно двигаться на д. Григорьевку и далее как указано ранее по маршруту на Рязанку, но всвязи с выпуском священника я был арестован Комиссаром б-на тов. Сахно и здесь мои действия прекратились.
Вопрос: Почему не был изменен полевой пропуск тогда как вы знали что Помкомполка Юхневич взят в плен у которого были пропуска?
Ответ: Мною было отдано распоряжение в полевые караулы что ни пропускать со стороны Марьевки Беляевке ни кого и при появл. поднять тревогу.
Вопрос: Почему Вы отпустили священника а не какого-либо другого бандита?
Ответ: Хотя мне было жаль и других, но те были сравнительно молоды а свящ. стар имел жалкий вид что я не призадумался согреть его чаем а впоследующем после его слов которые произвели на меня такое сильное впечатление, что я ни на минуту не призадумался о грозящих мне последствий и сам помог ему укрыться от наших-же.
Вопрос: Почему Вы задерживали расстрел бандитов, зная что 3 ба-н окруже(н) бандой и почему не оказали содействие Уполномоченному п/б.  т. Дорогову  зная приказ Тамбовского командования и Чека?
Ответ: Я несчитал себя вправе произносить приговор над сотней чужих жизней, тем паче я не получал ни каких распоряжений от комполка на право расстрела.
Вопрос: Признаетели себя виновным втом что вы отпустили бандита с корыстной целью не имея на то полномочия?
Ответ: Непризнаю себя виновным по существу заданного вопроса но признаю себя  виновным  в  опрометчивости  своего  поступка  чему  виною  были жалость и сострадание.
Прочитано к сему и подписуюсь   /Лятковский/
Уполномоченный Особ. Отд. Саргубчека в Балаш. у.   /Анохин/»9
 
28 февраля Лятковский был принят в Балашовскую тюрьму, – во время следствия, видимо, содержался при ЧК.
За чужака-петроградца, офицера, к тому же очевидно виновного, никто не пожелал хлопотать. Последовал расстрельный приговор. Комендант Реввоентрибунала рапортовал, что приговор приведен им в исполнение 8 марта в 24 часа.
18 сентября 2000 г. последовало заключение начальника отдела прокуратуры Саратовской области по этому делу. В нем отмечено, что показания свидетелей «неконкретизированы,  основаны  на  вымыслах», «следствие  проведено  крайне поверхностно», объективных доказательств вины подсудимого не добыто. 18 сентября 2000 г.  С. П. Лятковский  реабилитирован  как  необоснованно  репрессированный по политическим мотивам. Экземпляр справки о реабилитации, предназначенный  родным,  лежит  в  конверте,  приобщенный  к  делу.  У  этого  конверта, пожалуй, совсем мало шансов опустеть…
Массовые реабилитации опираются на те же материалы, что и следствие. Неправильности при расследовании не доказывают сами по себе отсутствие преступления. Но складывается впечатление, что «корыстной цели», о которой говорили свидетели, не было у комбата. Он был красным командиром и, очевидно, не первый  уже  год. Вряд  ли  он  хотел «сдать»  батальон, –  это можно  было  сделать  с меньшим  риском  в  условиях  маневренной  войны  в  повстанческом  районе.  Нет, комбат просто проявил человечность, не поторопился расстрелять арестованных
и не побоялся сказать об этом на следствии. Обращает на себя внимание, сколь дружно комиссар и иные свидетели обвиняли командира. В свидетелях по делу – только члены политбюро (двое двадцатидвухлетних) и другие коммунисты. Наконец,  совершенно «между  делом»  оказались  расстрелянными 70–80  человек  из
сотни  арестованных,  которые были  при  батальоне. Речь  в  протоколах  допроса свидетелей шла о том, что «пришлось бросить не расстрелянными человек 20–25 бандитов».
Пока шло следствие по делу С. П. Лятковского, в Тамбове произошло еще одно событие. Это встреча Ленина 14 февраля 1921 г. с несколькими участниками восстания, «бородачами»,  взятыми  из  ЧК.  Ленин  сам  попросил  устроить  такую встречу. В советской литературе данный факт подается  как этап прозрения  крестьянства после беседы с вождем. Действительно, вернувшиеся недобровольные ходоки  стали  ревностными  сторонниками  прекращения  повстанческой  борьбы, рассказ крестьян о встрече был опубликован и издан массовой листовкой. Воспоминания  присутствовавших  на  встрече  тамбовских  совпартработников  говорят  о большом  впечатлении,  произведенном  Лениным  на  крестьян.  Заметим,  что  он упоминал о готовящемся новом декрете, то есть об отмене той самой продразверстки, против которой, в большой степени, и поднялась «Антоновщина».
В  нашем  распоряжении  имеется  еще  одно  интересное  свидетельство об этом событии. Воспоминания К. М. Трифонова, жителя Терсы Саратовской губернии, были написаны в 1957 г. Он активно участвовал в качестве красногвардейца в военных операциях 1918 г. в Балашовском уезде и на верхнем Дону, затем воевал на Южном фронте, а 8 октября 1920 г. был отправлен в Тамбовскую школу красных  командиров. В качестве  курсанта ему и пришлось принять участие в описываемом событии. Сохраняем правописание оригинала.
«На 20-е января 1921 г. (старого стиля) в Тамбове сидело 1 миллион, не было ни одной постройки во дворе, в которых не было бы пленных. Получив последнюю сводку о пленных, упокойный Владимир Ильич приказал привезите мне пять человек-мужчин из числа пленных, проживающих в разных уездах Тамбовской Губер-
нии. Отобрали 5 человек и разных возрастов, и разных уездов. Затребовали конвой  из  курсантов,  я  как  единственный  член  партии  из  курсантов  был  назначен старшим конвоя; 30/1 1921 г. мы привезли пленных стариков в Москву. Упокойный Ильич прислал две легковых автомашины, забрали стариков в Кремль (нас, кон-
воиров, не взяли); немного о стариках. Более суток мы ехали от Тамбова до Москвы, и старики были в таком настроении, что их в Москве расстреляют, все время ничего не кушали, и никак и не убедим от этого. Владимир Ильич двух часов беседовал со стариками, и так их наэлектризировал, что наши старики приехали на станцию на Павелецкий вокзал совсем другого настроения, ехали обратно в Тамбов, они обратно ничего не  кушали, а все
рассказывали друг другу, что им Владимир Ильич говорил. 2-го февраля 1921 г. мы приехали из Москвы в Тамбов и к нашему удивлению, мы около 4 часов стояли на станции, т/к в  город пройти было нельзя. Владимир Ильич дал телеграмму – распустить пленных за исключением явных преступников бандитизма, из Тамбова по всем улицам и переулкам беспрерывной толпой как в царское время на пасху из церкви. Так были распущены миллион бандитов за исключением злостных».
Таковы  реалии  войны  революционного  деспотического  государства  с массовым  повстанчеством.  Каким-то  арестованным  повезло  оказаться  на  свободе  послову  вождя. Каким-то – быть  торопливо  расстрелянными между балашовскими деревнями.  А. М. Тухачевский,  Г. Котовский,  оккупационный  режим,  химические атаки –  были  впереди.  Ленин  мог  быть «политически  великодушным»,С. П. Лятковский за человеческое великодушие был расстрелян.

Подпись автора

Honorem meum nemini dabo!

КОРНИ ЗЕЛЕНЩИНЫ.
В то время мы были склонны рассматривать зеленщину как простой дезертирский мятеж. Последующий опыт гражданской войны, а также опыт антоновщины, убедил нас что это не так.
Мужик тогда был политически неустойчив, он подавал руку то революции, то контрреволюции. По необходимости жесткая, в особенности в прифронтовой полосе, советская политика продразверстки толкала мужика в другую сторону. Застрельщиком движения был, конечно, больше всех обиженный кулак. За ним тянулся середняк.Это немедленно сказывалось и на крестьянском составе наших армий. Дезертирщина широким потоком устремлялась в тыл.Армии слабели, разлагались,боевые линии превращались в тонкие,легко рвущиеся ниточки. Естественно, что многотысячная дезертирская масса не могла рассосаться по домам и составляла главную вооруженную силу зеленого мятежа. Одновременно и в колчаковском и в деникинском тылах возникли подобные же мятежи с той разницей, что в нашем тылу движение было в руакх кулачья и белогвардейских офицеров, а в Сибири и на Черноморье оно возглавлялось коммунистами,рабочими и вообще революционными элементами города и деревни. Для нас зеленщина создала ряд кровавых, тяжелых осложнений и затруднений. Мы, в конце концов,справились с ними. Колчаку же и Деникину движение нанесло непоправимые,смертельные удары, ибо бунтующий крестьянин все-таки сообразил, что продразверстка-скверная вещь, но помещик в тысячу раз хуже. Как бы там ни было, на этот раз зеленщина сделала свое дело. Тылы наших армий были дезорганизованы, разрушены. Отступление скоро утратило свой планомерный характер и превратилось в сплошное, паническое бегство, во время которого быстро таяли остатки сколько-нибудь организованных и дисциплинированных частей. В то же время росла и ширилась зеленая волна.
В конце мая до Балашова стали доходить сведения о больших скоплениях вооруженных дезертиров в Грибановских лесах под Борисоглебском. Наконец, движение из Борисоглебского и Новохоперского уездов перекинулось и захлестнуло юг Балашовского уезда.

Подпись автора

Honorem meum nemini dabo!

БАЛАШОВ В ТЕ ДНИ.
Вековечная пыль крутилась столбом над огромной пустой базарной площадью. Одуревший от революции и зноя обыватель переползал с одной улицы на другую, сползал по лестницам в конторы и канцелярии, ползая там до 4х часов, уползал обратно в свою нору или в продовольственную лавку.
Город спал скверным тяжелым сном и в сонной одури бредил страшными кошмарами. Тихие ядовитые слухи плодились на каждом шагу. Притихшие надежды на близкий конец большевиков вновь зашевелились в иных сердцах. На иных задворках уже снимался верхний слой земли с зарытого добра. Блестящие новенькие наганы перекладывались в менее укромные места.
Часто,после тяжелого,нервного,суетливого дня мы возвращались домой,чтобы хоть немного вздремнуть до первой тревоги или до первого телефонного звонка. Из окон,из щелей,из подворотен на нас смотрели любопытные и смиренно-злорадные физиономии. Они ждали своего торжества. И дождались-но какого короткого и жалкого.

Подпись автора

Honorem meum nemini dabo!

ПОЧТИ ПОЛНОЕ ОДИНОЧЕСТВО.
О тогдашнем настроении и отношении к нам крестьянства говорить много не приходится. Его можно было заранее предвидеть еще на майском съезде советов. "Беспартийные" организовали тогда сильную оппозицию нашей коммунистической фракции. Начиная с выборов президиума и кончая выборами Уисполкома,весь съезд проходил в атмосфере враждебности и озлобления.
Целый день шел спор с оппозицией из-за одного места в Уисполкоме. Мы давали 9 мест коммунистам и 6 беспартийным. Они требовали 8 и 7. В конце-концов мы одолели,оппозиция приняла наши условия,но настроение ее от этого не изменилось. Конечно,в оппозиции верховодили люди с определенными политическими физиономиями,но нельзя отрицать,что оппозиция в очень значительной мере отражала политическое настроение всей крестьянской массы уезда. С этой стороны для нас в последующих событиях не было ничего неожиданного.
Зато,тем сильнее и неожиданнее был удар,нанесенный нам на широкой рабочей конференции 17 июня. Теперь мы видим,что по существу-то ничего неожиданного в конференции не было. Все случившееся там было совершенно неизбежно. И это вполне понятно. Главным действующим лицом на широкой рабочей конференции 17 июня явился железнодорожник. Не тот железнодорожник,который во время первой революции,в 1905-1907 гг. проявил чудеса революционной отваги и стойкости,а железнодорожник новой формации после 1914 года и даже после 1917. Старого железнодорожника отчасти истребила война 1914-1918 гг., отчасти в поисках хлеба он рассосался в деревне,отчасти в лучшей своей революционной части он был поглощен Красной Армией. На смену ему пришел,главным образом из деревни,новый железнодорожник-всеми корнями своими сросшийся с деревней и живущий ее настроениями. Приблизительно то же самое можно сказать и об остальной рабочей массе Балашова.
Революция на первых порах оказалась вовсе не доброй,приносящей подарки волшебницей. Распад современных форм хозяйства совершался с огромной быстротой,и на их месте вырастало не только в деревне,но и в городе,полупервобытное натуральное хозяйство. Революция стремилась одним махом проскочить к коммунистическим формам хозяйства,натыкалась на стихийно растущую в городе массу крошечных собственников. По временам в своих неизбежных тогда крайностях она пребольно ударяла по этим крошечным собственникам. Мировоззрение балашовского железнодорожника и городского рабочего 1919 года целиком оказалось во власти этой мелкособственнической стихии. Когда в эту массу был брошен клич-революция в опасности!-она ответила на него враждебным равнодушием.
На конференции председательствовал Николай Пекин,человек,который никогда и никак не мог политически самоопределиться. Это сказывалось и на двусмысленной виляющей манере,с какой он вел заседание. В повестке стоял один вопрос "Текущий момент и организация в связи с ним вооруженных отрядов для борьбы с угрожающей Балашову зеленой опасностью".
Докладчиком был Малашин.Он превосходный оратор. Он всегда тщательно подбирает подход к аудитории. На этот раз такой ход не мог помочь. Железнодорожники встретили молчанием своего прежде популярного агитатора. Настроение конференции резко определилось и проявилось сейчас же после доклада. Словесные формулировки настроению давались совслужащими,тогда самым мещанским и гнусным союзом. Оттого у нас и получилось впечатление,что провал конференции было делом рук совслужащих. Они,конечно,сыграли свою скверную роль,но только опираясь на массу железнодорожников. Все дальнейшие наши усилия оказались тщетными.Была принята резолюция не поднимать оружия "против наших братьев крестьян" и выступить только в том случае,если враг будет стоять "у ворот города". Перед лицом грозящей революции опасности рабочая масса Балашова осталась,в лучшем случае,безразлично-равнодушной. Из-за внешности пролетария выглянуло крестьянское лицо.Мы пытались потом изменить результат конференции,созывали новую конференцию,вели предвыборную агитацию по союзам. Но напрасно.
С юга напирали белые армии.Кругом бушевало зеленое неистовство.9 армия отступала разбитая и истекающая кровью.В городе нас покинула рабочая масса. Мы остались в полном одиночестве.

Подпись автора

Honorem meum nemini dabo!

После длительного перерыва начинаем!
ШАТИЛОВ.
Не очень дисциплинированный, довольно сумбурный,мало развитый теоретически, Алексей Шатилов был, тем не менее,самоотверженным и преданным революции человеком. Его сильный,с небольшой хрипотцой голос очень хорошо произносил в самых опасных местах команды. Он отправился вместе с командой за Родничок 7 июня и оставался там до конца,т.е. до 24 июня. В течение трех недель,во главе отряда,уже распыленного и истощенного боями и потерями он защищал от зеленых и белых подступы к Балашову. О его смелости рассказывались чудеса. Он,например,под самым сильным обстрелом не имел привычки "кланяться пулям". Во время боя расхаживал по залегшей цепи . Иногда он даже пересаливал в своем удальстве,подвергая ненужному риску себя и отряд.
Наконец,вокруг него осталась кучка бойцов человек в 30 красноармейцев,которые заменили переброшенных в другие пункты коммунистов. 24 июня зеленые внезапно атаковали станцию Родничок. Отряд Шатилова сопротивлялся до последней возможности. Сам Шатилов был ранен в ногу и заполз в пустой товарный вагон,откуда продолжал отстреливаться. Там его зеленые и прикончили ударами вил. Вместе с Шатиловым погибли еще 23 или 24 красноармейца и коммунист Калашников. Мы узнали об этом вечером 24го. 25го трупы Шатилова и Калашникова были доставлены в Дом Коммунистов. Весь живот Шатилова представлял из себя огромную зияющую рану. Внутренности вывалились. Это была работа вил. Калашников был обезображен до неузнаваемости.
26го,после обеда мы хоронили Шатилова и его бойцов. По моему предложению,черные знамена отсутствовали,с рукавов были сняты траурные повязки,оркестры не исполняли похоронного марша. Гробы Шатилова и Калашникова были вынесены из Дома Коммунистов под звуки Интернационала и Марсельезы. Процессия двинулась по Московской улице, свернула на Рабочую(б. Дворянскую), оттуда на Троицкую к зданию б. духовного училища. Из ворот Красного Дома медленно выплыли еще 24 некрашенных гроба.
Всю ночь и весь день работали над братской могилой. Когда процессия приблизилась к могилам,лопаты выбросили на поверхность последние комья земли.
Солнце выкатилось из-за тучи и ярко осветило тысячную толпу,мертвецов,желтую глину могилы. Треск прощальных залпов смешался с Интернационалом. Похоронного марша не было слышно.
Революция истекала кровью,но не хотела сдаваться. И не сдалась...

Подпись автора

Honorem meum nemini dabo!

Виктор, если не трудно,выложите фотографию своего прадеда!Село Вихляевка, ныне Новопокровка, мне знакомо хорошо, у самого оттуда родственники. Вот и не вяжется у меня-казак и Новопокровка. Но все дело в том, что поисками информации по родословной наш форум не занимается. Мы копаем и краеведением немного балуемся. Советую вам обратиться в наш Балашовский архив,там наверняка сохранились данные по Новопокровке, возможно есть информация и интересная для вас!

Подпись автора

Honorem meum nemini dabo!

Виктор,вот уж действительно не за что!фотография мне нужна что бы по униформе определить где служил ваш предок. Судя по описанию- кавалерия. А для остального нужны подробности. Сайт архива я не знаю,скорее всего его просто не существует. Лучше всего зайти туда самому и просмотреть дела. Вот адрес-Карла Маркса ул., 20. Желаю удачи в поисках!!!

Подпись автора

Honorem meum nemini dabo!

Давнооо я тут не был! Но продолжим.
КАТАСТРОФА. ОТСТУПЛЕНИЕ.
Вечер 30го июня. Природа декорировалась специально для этого дня. Тяжелые,низкие тучи,душный ветер,пыль,чуть плотная от небольшого дождя,и от того особенно едкая и колючая.
На Саратовской улице,около летнего сада, меня встречает бледный и встревоженный комсомолец Ковтунов(теперь учится в военно-инженерной школе в Ленинграде)-Таволжанка взята зелеными. Реввоенсовет отдал приказ о срочной эвакуации. Комотряд сегодня выступает.
По дороге зашел к Николаю Ивановичу Малашину(он работал в качестве помощника начальника иоарма 9). Николай Иванович тоже собирался и отчаянно ругался.
-Прозевали,прозевали,-и делал рубящий жест правой руки сверху вниз. К этому самому прозевали он присоединял другое словечко,сходное по смыслу,более яркое но не совсем цензурное. К кому оно относилось?Думается, что к нам,ко всем. И я в тон к своим не очень веселым мыслям стал вторить ему:"прое....,прое....,прое...."...
Из квартир,из казарм выбегали и выстраивались красноармейцы. Их,как потом выяснилось,была в это время в городе не одна тысяча.И никто в штабе 9 армии и пальцем о палец не ударил,чтобы из этого срочно удирающих команд сделать хоть что-нибудь похожее на боеспособную воинскую часть.
Красноармейцев в городе было много,но даже реввоенсовет 9 армии сильно сомневался,существует ли собственно говоря,в данный момент 9 армия.
Тучи придавили сверху Дом Коммунистов. Темнота безлунной,бесфонарной ночи разливалась черными ручьями,оставляя от зданий и людей только неясные бесформенные глыбы. Возле Дома Коммунистов и зд.б. Городского училища, где помещался Политотдел 9 армии,шла суетливая придушенная спешка. Приклады и копыта нарушали эту полутишину,звякая о плитки и асфальт тротуара. Перебегали торопливые и нервные огоньки собачьих ножек. Политотдел спешно грузился. Тяжелые фуры,заваленные всяким походным и канцелярским скарбом,кряхтя и охая, исчезали во мраке одна за другой.
Меня встретил Георгий Малашин. Он еще не верил, что на этот раз все кончено. По его мнению,должна же была существовать какая-нибудь твердая точка опоры в зыбучем песочке этой молчаливой,придавленной,всепоглощающей паники. В поисках такой точки мы направились в Увоенкомат(угол Московской и Въезжей,теперь там совпартшкола), где заседал штаб обороны во главе со сменившим уехавшего Ткаченко,Асеевым(бывшим гвардии полковником).
Там было темно,бестолково и опять таки суетливо. Штаб обороны уже не существовал. Кажется мелькнула на минуту высокая плечистая фигура,не то растерянного, не то равнодушного Асеева. Во всяком случае он не был нашей искомой твердой точкой. Малашин,кажется,убедился наконец в неизбежном. Мы вышли на улицу.
-Что нам делать с евреями?-спросил Малашин.
Он,должно быть,предчувствовал какие мерзкие сцены разыграются меньше чем через сутки на улицах Балашова. Ответа на свой вопрос он не получил,ибо положительного практического ответа не было.
Теперь я вижу,как здорово мы и на этот раз проморгали. Мы должны были взять заложниками всех этих,на другой день торжествовавших,балашовских купчиков,всех этих Семеновых,Гридневых,Глазовых,Пыхтуновых и прочих,и объявить,что за всякое бесчинство и насилие,творимое бело-зелеными,отвечают головой сами заложники. Чека вывела из города около 300 арестованных,но среди них,не было,пожалуй,ни одного,чья голова могла бы остановить казацкую шашку,занесенную над женой или отцом коммуниста или над евреем-беженцем. Купеческие киты остались преспокойно в городе,во всю самоуправлялись при белых и многие благоденствуют и по сию пору.
Из реввоенсовета армии приходили вести глухие и отрывочные.Для связи со штабом армии был инструктор политотдела,сутуловатый и угрюмый Степанов. Он важным мешком восседал на высокой лошади и все время уподоблялся валаамовой ослице до чудесного ниспослания ей человеческой речи. Со Степановым чуда не произошло. Он вскоре исчез,пробормотав за все время насколько нечленораздельных слов.
Наверху,в большом зале Дома Коммунистов было шумливее. Товарищи собирались,вооружались,навьючивались,выстраивались,потом опять почему-то расстраивались и развьючивались. Общий шум покрывался звонким и высоким голосом Гриши Щербакова.
Вооруженный до зубов,в длинной кавалерийской шинели,в странной фуражке с зеленым околышем и красным кантом,он учил товарищей,как избежать расстройства и паники при внезапном нападении врага.Живость Гришиной речи,его крепкие и соленые словечки здорово поддерживали настроение.
В то же время к столу протолкался высокий человек,с острой бородкой, с внушительным и самоуверенным выражением лица,в мягкой шляпе,в штатском пальто в белой рубашке с отложным широким воротником. Приятным и сильным голосом,поясняя свои слова движением стека по карте уезда он стал говорить о том,что положение вовсе не такое уже безнадежное. К нам движутся на подмогу новые свежие части. Помню он назвал отряд Петрова под Еланью. Высокий человек, на время прояснив настроение,исчез.
Это был Флеровский. Где он пропадал во время пребывания в Балашове белых,не знаю.Потом,в Саратове Егорова(тогдашний секретарь Губкома) и другие товарищи затрепали меня расспросами:
-Где Флеровский? Что слышно о Флеровском?
Часа в 2 ночи я отдал распоряжение Михаилу Чиркину, делопроизводителю Укома,приступить к уничтожению бумаг.
Архив вспыхнул ярким пламенем. Прилегающая к Дому Коммунистов улица осветилась и в колеблющемся неровном свете я увидел лица своих товарищей,бледные,истомленные бессонницей и ожиданием,но выражающие все ту же готовность стрелять и драться,драться и стрелять,отступать и наступать до конца,до конца...
В восемь часов утра 1го июля комотряд ушел через Козловку. В городе остались: Маркин,Цепушилов,Чиркин,Каряев,покойный Конобродский,Ишкин,прятавший оружие. Остался и я,потому что архив еще не догорел. После мутной и темной ночи утро пришло ясное и жаркое. Война дремала где то далеко за чертой горизонта.
Архив догорал. Мы уселись на крыльце Дома Коммунистов и,покуривая,ожидали подвод. Прискакал невозмутимый Маркитан верхом на великолепном коне. Он успел эвакуировать казенные деньги и кое-какие ценности. Теперь он изображал из себя комиссара при чрезвычайном коменданте обороны города,Граере,дряхлой развалине,назначенной реввоенсоветтом 9 армии. Самого реввоенсовета и след простыл.
Забежал Малашин,принес свежий номер балашовских Известий,последний номер,маленький листок на желтой оберточной бумаге. Вместе с газетой он принес полученную в редакции анонимку с угрозами по адресу редакторов Известий Малашина и Гельфанда за свирепые статьи против белозеленых. На клочке бумажки неумелой рукой были намалеваны смешные профили. Под одним подписано Малашин,под другим Гельфанд. Револьверы совершенно невероятных размеров упирались в наши лбы,и с боку к револьверам было примазано по руке,по корявой,с растопыренными пальцами,руке. Очевидно они должны были изображать руки мстителей.
Солнце быстро подтягивалось к полуденной точке небосвода.Из-за реки,из-за леса,со стороны Пинеровки или Зорек бухнул первый выстрел. Пулеметы и винтовки заработали быстрыми язычками.
Война проснулась.
Маркитан поскакал вверх по Московской улице. Он еще долго оставался в покинутом городе и ускакал под выстрелами. С пожарного двора прибыла подвода. Я обрубил топором телефонные провода в Доме Коммунистов,снял аппараты,не знаю для чего,погрузил их вместе с пищущими машинками на подводу. Мы двинулись к ст.Юго-Восточной ж.д.,где погрузился Политотдел 9 армии. Идти вслед за отрядом было опасно:дорога могла оказаться отрезанной,а отряд после четырехчасового перехода был уже далеко. Мы заковыляли по пыльным и жарким улицам. Каряев,Чиркин,несчастный,искалеченый Конобродский и я. Под мышкой я нес пухлый,брезентовый,засаленный портфель. Там были денежные документы,списки,печати-маленькие формальности свидетельствовавшие о существовании Балашовской организации РКП.

Подпись автора

Honorem meum nemini dabo!

Здрасьте!прогуливался я вчера по окопчикам с гражданки. И неожиданно поднял сей предмет. Румынский тесак пешей артиллерии обр. 1896 г. Тесачок лежал в песке, поэтому после чистки выглядит довольно неплохо. Жалко только не в ножнах.

А вот так он выглядеть должен

Так что не гильзачом единым...

Подпись автора

Honorem meum nemini dabo!

Пасибо, Левша! думаю к нему ножны по чертежам сварганить ну и рукоять конечно восстановить. Это пока что моя самая лучшая находка по гражданке. Вчера как ненормальный с ней носился

Подпись автора

Honorem meum nemini dabo!

И вот еще один эпизод. Взаимодействие авиаотрядов и армейских сил было налажено отвратительно. Иногда доходило до курьезов,когда отношения между пехотой и авиацией строились по принципу"ты-мне,я-тебе". По воспоминаниям летчика Петренко, командир 16-й стрелковой дивизии Киквидзе предложил авиаторам Южного фронта отбитую у белых цистерну бензина и две бочки спирта в обмен на обещание разбомбить переправу деникинцев через Хопер. Ударили по рукам,и Петренко лично скинул на противника двухпудовую бомбу. Правда, как он честно признался, в переправу не попал, но переполоху наделал изрядно.

Выдержка из книги М.Хайрулина "Военлеты погибшей империи"

Подпись автора

Honorem meum nemini dabo!

Вот местный значок Краскома периода гражданской войны,поднят в одном хуторе вымершем до ВОВ  в Самойловском районе.
был еще там недалече поднят знак демобилизованому красноармейцу,примерно того же периода как нить сфоткаю добавлю)

сразу по находению знака у меня возник вопрос ,это кто же у нас так выделелся то из хуторян, что его в командиры  краной армии назначили?списки вот жаль по данной теме ни где не глянуть,а то было бы крайне интересно)
хата краскомовца кстати стояла чуть дальше от хутора метров на 200 и денег в ней было найдено с бугра и подвория(около 20 монет) примерно столько сколько со всего хутора вместе взятого.Еще вещь интересная- гильзы только по этому подворию валялись,видать было краскомовцу от кого отстреливатся)))на весь хутор вообще гильзона не найдено))

Отредактировано ship (2012-10-30 22:17:37)

нет дом вообще не сгорел, а стоял я думаю года до 29-30 точно,ибо монеьы последие тем периодом датируются- после разваллллл,не только этой хаты а всего хутра последовал.но у Краскома и селяка была и всякий сельхоз инвентарь клейменый,вообще есть большое желание его хатку шурфануть)и глянуть че еще там прибрано)))))))

приобрел для себя огромное количество интереснейшей информации!!! Шанхай, спасибо огромное!!! гражданская война очень важная для всех нас тема..

Если есть интерес,могу выложить еще многие и многие документы,мемуары и т.д. Просто времени было маловато,вот и подзабросил темку.

Подпись автора

Есть что-то интересное по Гражданской?!пиши ShanHai20@mail.ru Собираю материал для книги!

Еще будет просьба конкретно к Левше: помнишь ты показывал место где ковер из пуль? И тогда еще все гадали что это? И по-моему там же ты находил лопатку и топор(если не ошибаюсь). Еще фото на форуме висело, не сохранилось случаем? Так вот! Будь другом,ткни пальцем где оно есть! Нужно проверить одну гипотезу. С меня благодарность и отчет с фотографиями.

Подпись автора

Есть что-то интересное по Гражданской?!пиши ShanHai20@mail.ru Собираю материал для книги!

Помнится спрашивал у меня однажды Сергеич, мол какое оружие в наших местах было самое распространенное? Естественно ответ-мосинка. А вот архивные материалы вносят свои коррективы. В частности, нас интересует оружейка 146 полка, расквартированного в Балашове.

6 марта 1918 года
Сдаточная ведомость.
Заведующего оружием 146 пехотного запасного полка прапорщика Антонова.

Оружие.
Винтовок боевых трехлинейных..........................714
Винтовок учебных трехлинейных........................100
Винтовок Ветерли...............................................848
Винтовок Гра......................................................1096
Винтовок Бердана...............................................337
Револьверов Наган..............................................25
Шашек артиллерийского образца.........................18
Тесаков артиллерийского образца.......................16
Автоматических ружей.........................................3
Запасных стволов к ним.......................................3
Бомбометов.........................................................2
Пистолетов ракетных...........................................20

Огнестрельные припасы.
Патроны.
Боевых для трехлинейных винтовок....................5087
Холостых............................................................200147
Боевых для винтовки Гра....................................314222
Боевых для винтовки Ветерли.............................61718
Боевых для винтовки Бердана............................27908
Уменьшенного заряда.........................................67717
Гильз стреляных.................................................21386
Обойм................................................................28153

Боевые гранаты.
Русских с запалами............................................112
Французских......................................................134
Английских.........................................................(число нечитаемо, но явно двузначное)

Итак,как мы видим подавляющее большинство винтовок это Гра и Веттерли. Это объясняется тем, что полк был запасным, и снабжался оружием устаревшим(трехи были нужны на фронтах Первой Мировой). Чем же вызвано обилие Мосинских гильз? Приходом регулярных частей Красной Армии(вооруженных значительно лучше и однообразнее) и их противостоянием с Войском Донским, в котором многие казаки вооружены винтовками, утащенными еще с фронтов ПМВ, т.е. именно трехами. А имевшиеся в арсенале Гра,Веттерли и Берданы поступили в распоряжение добровольческих частей Красной Армии, сформированных в Балашове в 1918 году, и сражавшихся достаточно далеко за пределами уезда.
Обращают на себя внимание два наименования-Бомбометы и Автоматические ружья. Если под автоматическим ружьем можно понять автомат Федорова, то становится совершенно неясно, каким образом достаточно редкое оружие попало в запасной полк. То же справедливо и по отношению к бомбометам, о модели которых мы можем лишь догадываться, но скорее всего это были ГР. Общей версией о происхождении данных типов оружия может служить разоружение следующих с фронта по железной дороге воинских частей.

Подпись автора

Есть что-то интересное по Гражданской?!пиши ShanHai20@mail.ru Собираю материал для книги!

Спасибо,Левша! Вот и хотелось бы увидеть активность как можно большего числа участников форума. Сезон в разгаре, а все молчат, не хвалятся, ушли в подполье. А сообщения будут регулярно добавляться, ибо материала немерено, порядка 7 гигов.   Только бы было время!

Подпись автора

Есть что-то интересное по Гражданской?!пиши ShanHai20@mail.ru Собираю материал для книги!

Недавно наткнулся на письмо красноармейца Андрея Щукина, показательно описывающее жизнь семьи военного в Балашовском уезде в 1921 году. Ведь они почти напрямую зависели от жалования. А вообще этот год ознаменовался голодом, что в наших местах бывало нечасто. Видимо Щукину ждать помощи было неоткуда и он решил обратиться напрямую к председателю СНК В.И. Ленину:
"Тов.Ленин!В 1918 году 12 декабря я возвратился из германского плена. 26 декабря был избран председателем Сельского Совета. В мае 1919 года прошел членом Балашовского Уездного Исполкома и 17 мая 1919 года, когда районы Саратовской,Тамбовской и Воронежской губерний были полны бандами зеленых, я добровольно вышел с отрядом китайцев на подавление мятежа. Но в это время Южный фронт рухнул и все карательные отряды были причислены к полевым армиям.Меня тоже причислили к IX армии. Так что выходит я с июня 1919 года нахожусь в полевых войсках. Два раза ранен, не получил отпуск и ни одного гроша.
В старой армии остался на сверхсрочную службу, получил офицерское звание. В Красной Армии все время занимал командные должности. Да, я офицер, но соломенный. Ведь я крестьянин. У меня руки в мозолях от работы на помещиков. Но со мной будь, что будет. Но чем виновата семья? Чем виноваты дети? Ведь они надежда Республики, а не мы-старые клячи. Когда я сражался,дети плачут от голода и где: в Саратовской губернии Балашовского уезда(Так в документе), где я усмирял бандитов, в Большом Мелике, где я, будучи председателем Сельского Совета прижимал кулаков.В Саратовской губернии-житнице России разыгрывается драма тех, кто их держал в рамках пролетарской диктатуры.
Тов.Ленин!Может быть для Вашего Великого ума это незаметно. Но это присуще нам,воспитанным под страхом. Кто дальше своего носа не видит. Но еще больнее видеть слезы ребенка после 3-х летней борьбы с собственниками и сознавать, что это делается в центральных губерниях и при наличии декретов о помощи семьям красноармейцев. А на деле выходит: все проедают мое последнее белье и больше нечего. Но чем будут питаться дальше неизвестно...И это после окончательной победы в гражданской войне ,где пролито столько крови. В награду остается только сойти с ума или пустить себе пулю в лоб. Прилагаю два письма из дома и адрес их. Для меня ничего не нужно. Но будь добр и великодушен, не оставьте их без внимания. Адрес домашних: село Б.Мелик козловской волости Балашовского уезда Саратовской губернии.
Остаюсь сердечно уважающий Вас-Щукин Андрей.
85 стрелковый полк 21 стрелковая дивизия.
19.05.1921 г."

От меня: Письмо примечательно описанием судьбы бывшего "соломенного" офицера. В стилистике присутствует так называемый красный пафос: руки в мозолях от работы на помещика и т.д., который, видимо, должен был усиливать впечатление. Роковым моментом стал перевод в полевые части без заполнения необходимых документов на довольствие, видимо, Андрей Щукин воевал "за еду". Потому он не просит помощи себе-его хотя бы кормят, чего нельзя сказать о его семье. Кроме того, возможна месть односельчан за исполнение служебных обязанностей, приведшая к полному разорению семьи.
А вообще...тогда голодали все. Солдаты балашовского гарнизона глушили рыбу в Хопре гранатами, чтобы хоть как-то прокормиться.
Но положение этого красноармейца видимо было действительно критическое.

Подпись автора

Есть что-то интересное по Гражданской?!пиши ShanHai20@mail.ru Собираю материал для книги!

Паазвольте!!!но это точно не верх от ножен шашки!скорее часть от ножен штык-ножа. А вот какого-сейчас буду разбираться.Левша,находка интересная!и за пополнение коллекции- здоровенное человеческое СПАСИБО!!!!    

Подпись автора

Есть что-то интересное по Гражданской?!пиши ShanHai20@mail.ru Собираю материал для книги!

В понедельник утром жди! склоняюсь что нечто британское, но один-в-один найти не получается пока.

Подпись автора

Есть что-то интересное по Гражданской?!пиши ShanHai20@mail.ru Собираю материал для книги!

Итак, господа!только что переговорив с Левшой, разузнав о прочих находках и сопутке можем сделать вывод: на этом месте славного Романовского района проходил злобный рукопашный. Судите сами- площадь засеяна гильзачом, неподалеку переправа, попались верх от ножен, пуговка, пряжка РИА! И это еще при неполном прочесывании. Обилие таких находок наводит на мысль. Короче говоря, следует туда смотаться и на месте все проверить.

Подпись автора

Есть что-то интересное по Гражданской?!пиши ShanHai20@mail.ru Собираю материал для книги!

Это скорее всего клеймо фабрики. Вот только какой пока не нашел, будем думать дальше!

Подпись автора

Есть что-то интересное по Гражданской?!пиши ShanHai20@mail.ru Собираю материал для книги!

Года два назад один мой знакомый краевед и преподаватель БИСГУ посоветовал к прочтению мемуары Ерёмина Кирилла Георгиевича. Уроженец села Тростянки, участник Первой Мировой и Гражданской войны, Георгиевский кавалер. Я приведу лишь начало его мемуаров и дам ссылку, дабы все интересующиеся смогли прочесть.
Описываемые события относятся к периоду Первой русской революции, но, думаю, все равно будет интересно.
Полный текст
Ерёмин, Кирилл Георгиевич
Солдатские версты.

Тростянка

Мое детство и юность прошли в селе Тростянка, раскинувшемся на левом высоком берегу Хопра. Вблизи села, в тенистом парке, возвышался старинный белокаменный дворец помещиков Туркиных, богатейших в Саратовской губернии.
Все окрестные леса, луга и пашни с незапамятных времен принадлежали роду Туркиных. Даже ребятишкам нельзя было забредать в лесные помещичьи угодья по грибы и ягоды без особого на то разрешения.
Дед мой, Иван Леонтьевич, был крепостным Туркиных. Старый барин славился на весь наш Балашовский уезд своим самодурством и дикими забавами. Когда в имении собиралась мужская компания, то устраивались такие оргии, о которых люди и рассказывать стыдились. Сюда, на утеху пьяных господ, насильно привозили самых красивых девушек из сел, принадлежащих Туркину. В небольшом домике, построенном в парке близ дворца, постоянно жила под строгой охраной крепостная девушка — специально на случай приезда в Тростянку его преосвященства саратовского «владыки».
Предметом особых помещичьих забот была охотничья команда. В ней состоял и мой дед Иван, по прозвищу Когтярь. Его держали для редкой и опасной забавы: дед выходил на медведя не с ружьем и не с рогатиной, а с палицей из сырого дуба.
Охота проходила так. Собаки приводили обложенного зверя в ярость, и тогда из оцепления выходил дед. Он вступал с медведем в единоборство и страшным ударом дубины убивал его наповал. Потому деда и прозвали Когтярем, что, по словам тростянских мужиков, ни один медведь не уходил живым из его когтей. [6]
Высокий, широкоплечий, Иван Леонтьевич до глубокой старости сохранил огромную физическую силу.
После отмены крепостного права в Тростянке мало что изменилось. По-прежнему вся округа находилась во власти Туркиных, все так же гнули на них спину мужики, все так же выходил по приказу помещика один на один с медведем егерь Иван Ерёмин.
Однажды на облаве попался старый, опытный зверь и порвал деду мясо до костей. Шатаясь от потери крови, добрел Когтярь до своей избенки и увидел дома страшное зрелище: в люльке плакал его годовалый сын — мой будущий отец, а жена, заливаясь слезами, кормила грудью барского щенка. Оказывается, помещик Туркин, запугав ее угрозой согнать семью с земли, заставил, втайне от деда, кормить грудным молоком щенков со своей псарни. Приносил их туркинский дворовый в отсутствие деда.
Слепая ярость охватила Когтяря. Изо всей силы ударил он об пол избы щенка и бросился было на дворового, но того и след простыл.
Согнать деда с земли Туркин не решился — боялся огласки, но злобу на него затаил и при случае отомстил. Когда разразилась русско-турецкая война, деда по просьбе барина забрали в армию, хотя по возрасту Когтярь уже не подлежал призыву.
Через несколько лет Иван Леонтьевич вернулся в родную Тростянку. Принес он с Шипкинского перевала два георгиевских креста и лютую ненависть к помещикам. А спустя лет двадцать пять, уже в глубокой старости, дед отплатил Туркиным за все крестьянские беды. Но, пока подошло это время, отцу моему, Егору Ивановичу, пришлось изрядно погнуть спину на наследников старого барина.
Час расплаты настал в 1905 году. Хоть и был я мал, события той поры навсегда запечатлелись в моей памяти.
Старый Когтярь собрал вокруг себя группу самых отчаянных крестьян-бунтарей и пустил вместе с ними «красного петуха» в имении Туркиных. Ярким огнем заполыхали одновременно и дворец, и все дворовые постройки помещичьей усадьбы. Багровое зарево пожара было видно во тьме осенней ночи за много верст.
Молча смотрели на пожар толпы крестьян, но ни один не тронулся с места, чтобы спасать господское добро. [7]
Через час из Балашова прибыл пожарный обоз, но бунтари предусмотрительно разобрали деревянный мост через речку Тростянку, преграждавшую путь к имению, и балашовским топорникам ничего не оставалось делать, как взирать с другого берега реки на бушующую огненную стихию.
К утру от богатейшего имения, вобравшего в себя столетний труд многих поколений крепостных и батраков, осталось одно пепелище.
Всю ночь стоял я в толпе рядом с дедом. Высокий, худой, жилистый, нахмурив брови, он молча смотрел на дело своих рук. Когда догорела последняя головня, он степенно поклонился на все четыре стороны и промолвил:
— Царствие небесное крестьянским слезам, пролитым в этом проклятом месте.
Помню, по дороге домой я спросил деда, а где же теперь будут жить помещики Туркины. Дед усмехнулся и ответил:
— Да пока как-нибудь перебьются, а там, глядишь, ты подрастешь и соорудишь им вечный покой.
Через несколько дней деда забрали стражники. Две недели пытался следователь из губернии добиться от него признания в поджоге. Но старый Когтярь молчал, словно воды в рот набрал. Прямых улик против него не было. Тростянские кулаки, правда, могли бы рассказать кое-что, но боялись оставшихся на свободе друзей деда Ивана — время было смутное, и деревенские богатеи предпочитали помалкивать.
Но когда деда наконец выпустили, стало ясно, что теперь, после «бесед» со следователем, жить ему осталось недолго. Он почти не выходил из дома, возился с внуками. Покуривая изогнутую короткую трубку, вывезенную из Болгарии, вспоминал о сражениях под Плевной и на Шипке, о «белом генерале» Скобелеве, о подвигах храбрых русских солдат и болгарских ополченцев, плечом к плечу сражавшихся против турок.
За зиму тростянские мужики начисто вырубили деревья в парке бывшего туркинского помещика. Помню, как дед, выбравшись на двор под весеннее солнышко, обтесывал брусок из яблони, чтобы сделать колодку для фуганка, и приговаривал:
— Крепкое дерево. Видать, немало выпило крестьянского сока. [8]
Исчезновение имения Туркиных в Тростянке изменило жизнь крестьян. Работы у местных кулаков было меньше, чем раньше у помещика, в поисках ее многим пришлось уходить в другие села и даже в Балашов. Некоторым удавалось устроиться там на железнодорожный узел, в мастерские, на мельницу. Отработав в городе 10–12 часов, ночевать возвращались в свое село за 7 километров. От такой жизни люди так изматывались, что спали буквально на ходу.
К тому времени в Тростянке произошло большое событие — открыли школу. Первым преподавателем в ней стал наш сельский священник. Был он не бог весть какой грамотей, и дальше «аз — буки — веди» дело не пошло. Но потом к нам прислали настоящую учительницу, которая оставила после себя светлую память не только у детей. Ей было, должно быть, уже под шестьдесят. Когда-то она, дочь очень состоятельных родителей, под влиянием идей Чернышевского оставила свой дом и ушла в сельские учительницы. Народница по убеждениям, педагог по призванию, она всю свою жизнь отдала служению народу. У нее было очень сложное отчество, которое у нас никто не мог выговорить, и поэтому крестьяне ласково и любовно называли ее по-своему: Мария Имениновна.
Она не только учительствовала, но вела и просветительную работу среди населения. При школе организовала хоровой и драматический кружки. Под ее руководством мы разучивали маленькие пьески и по праздникам давали спектакли, на которые собиралось много народу. Желающих петь в хоре оказалось еще больше — хорошую песню у нас в селе и любили, и понимали. Тростянский хор вскоре стал известен по всей округе.
Всю жизнь с благодарностью вспоминаю я эту маленькую худенькую женщину, отказавшуюся от всего, чтобы обучать таких, как я, крестьянских ребятишек. От Марии Имениновны мы впервые услышали о героях-народниках, о том, что и сейчас есть люди, которые идут за простой народ против богачей, полиции и монархии.
Вспоминаю, как вьюжным зимним вечером в нашей избе собралось человек пятнадцать крестьян-бедняков. Тускло светила лучина, вспыхивали красные огоньки махорочных цигарок. Собравшиеся жадно слушали старую учительницу. Тихим, взволнованным голосом рассказывала [9] она о столкновении рабочих с казаками 16 декабря 1905 года на Институтской площади в Саратове:
— Мы шли мирно, спокойно, а они нас — шашками. Мария Имениновна распахнула шаль, показала глубокий шрам на левой щеке:
— Вот и у меня царская отметка осталась.
— Подлецы, даже женщину не пожалели! — гневно воскликнул отец.
Некоторые из собравшихся тоже испытали на себе хлесткие удары казацких нагаек. Слова старой учительницы подливали масла в огонь их возмущения существующими порядками.
Мария Имениновна, продолжая свой рассказ, объясняла, что тяжело живется не только деревенской бедноте, но и рабочим в городах. Она обрисовала бедственное положение тружеников на фабриках и заводах, объяснила хитрую систему штрафов, которая позволяла хозяевам высчитывать из грошового жалованья рабочих добрую половину их заработка.
Крестьяне, не пропуская ни слова, слушали Марию Имениновну. Лежа под самым потолком на полатях, слушал и я. Время от времени отец, стараясь не прервать рассказчицу, заменял догоравшую лучину новой.
Наконец, когда раздалось пение первых петухов, Мария Имениновна поднялась с табуретки и тихо проговорила:
— На этом, товарищи, мы закончим сегодняшнюю беседу. Будем расходиться, но только по одному и в разные стороны, чтобы не вызывать подозрений. О нашем собрании никому ни слова. Но если кому очень доверяете, то в следующий раз приведите с собой.
Отец послал своего младшего брата Никиту на двор, посмотреть, нет ли кого на улице. Когда тот вернулся и сказал, что все спокойно, крестьяне стали расходиться по домам. Отец пошел провожать Марию Имениновну.
С тех пор мужики стали собираться в нашей избе каждый субботний вечер.
Однажды Мария Имениновна сказала, что царский манифест от 6 августа об утверждении Думы — один обман.
— Как же обман! — недоверчиво воскликнул наш сосед. — Для чего же царь тогда ее собирает?
— А так, для одной видимости свободы, — спокойно [10] ответила Мария Имениновна. — Все равно рабочие и крестьяне, за исключением богатеев-кулаков, в Думу не войдут. Так что состоять она будет только из помещиков, капиталистов, попов и небольшой части зажиточных крестьян. А им ссориться с царем не из-за чего. Возьмите, например, кого выдвинули в Думу по нашему Балашовскому уезду? Адвоката Фелогина.
Крестьяне зашумели. Кого-кого, а этого крючкотвора, готового за деньги продать родную мать, они знали хорошо. Для бедняков, приходивших за помощью, у него была одна присказка: «С богатым не судись, с сильным не борись».
Видно, не одна Мария Имениновна рассказывала крестьянской бедноте о том, что из себя будет представлять булыгинская Дума. Не только в Тростянке, но и в Пинеровке, Козловке и других деревнях крестьяне открыто говорили, что ни на какие выборы они не пойдут.
В конце зимы урядник пронюхал о сходках в нашей избе и беседах, которые вела Мария Имениновна. К счастью, этот постоянный завсегдатай винной лавки охране царева спокойствия предпочитал заботу о собственном благополучии. За солидный куш, собранный всем миром, он пообещал ни о чем по начальству не сообщать. Но все же Марии Имениновне пришлось перейти учительствовать в другое село.
Летом 1906 года снова закипело, забурлило крестьянство в наших краях. Вековая ненависть клокотала, искала выхода. Вскоре представился и случай.
В Балашове ежегодно в ильин день устраивалась грандиозная ярмарка. Готовиться к ней начинали задолго. По всем дорогам к городу тянулись обозы с хлебом, мукой, мясом, птицей, пылили стада крупного и мелкого скота. На громадной ярмарочной площади день и ночь стучали топорами плотники, возводя торговые ряды, амбары, карусели.
На ярмарке совершались тысячные сделки.
Середняки и бедняки тоже рассчитывали продать кое-что в эти дни и запастись солью, спичками, гвоздями, справить одежонку, надежную сбрую. Полагалось также покатать детишек на карусели, купить им полфунта пряников, дешевого синего изюма.
Собрался на ярмарку и мой отец, хотя торговать ему было нечем, да и покупки делать не на что. [11]
Тем не менее он с вечера приготовил праздничную рубаху, привел в порядок телегу, велел матери собрать и меня.
Ранним утром к нам в окно постучали — отец кинулся к двери. В избу вошла Мария Имениновна. А я и не знал, что она собиралась ехать вместе с нами. Заметив, что меня тоже снаряжают в путь, Мария Имениновна тревожно спросила отца:
— Егор, а зачем ты берешь Кирюльку?
Отец беззаботно ответил:
— Ничего, пусть посмотрит ярмарку да покатается на каруселях.
Позавтракав, мы сели на телегу и тронулись в путь.
Никогда дорога на Балашов не была такой оживленной. Бесконечной вереницей тянулись по ней груженые возы. Мерно покачивая головами, брели привязанные к телегам коровы. По обочине проселка с песнями шли к Балашову босые деревенские девушки в цветастых ситцевых платьях, перебросив через плечо связанные шнурками башмаки.
Изредка раздавался звон бубенчиков и, покачиваясь на ухабах, нас обгонял помещичий шарабан.
Вскоре мы приехали. Огромная ярмарочная площадь, казалось, вобрала в себя всю Саратовскую губернию. Скрип сотен телег, гомон тысячной толпы, крики балаганных зазывал, блеяние и мычание скота, разухабистые переливы гармоник сливались в сплошной, непроходящий гул.
Но было в этом рокоте и что-то неуловимо тревожное, грозное, несвойственное обычному ярмарочному гулянью. Накануне открытия ярмарки в город вошла сотня казаков из Хоперского округа. На кривых балашовских улицах то и дело встречались парные патрули чубатых станичников. Лихо сдвинутая на затылок фуражка, короткий карабин за спиной, шашка в тяжелых, окованных медью ножнах на левом боку, в руке — крученая нагайка... Кони цокали копытами по булыжной мостовой, казаки лениво переговаривались односложными фразами, бросал на сторонящихся прохожих колючие, настороженные взгляды из-под выпущенных кудлатых чубов...
Отец, всю дорогу сыпавший шутками, увидев казаков, сразу помрачнел и, я слышал, невнятно выругался сквозь зубы. [12]
С большим трудом нам удалось проехать на площадь и пристроить свою повозку. Не успел отец распрячь лошадь, как к нему подошли несколько наших тростянских мужиков, а с ними трое рабочих с балашовского железнодорожного узла. Завязался какой-то оживленный разговор — шепотом, до меня доносились лишь отдельные слова.
— А где Абросимов? — спросила отца Мария Имениновна.
Отец поднялся на носках, выглядывая кого-то в окружающем море голов. Наконец он нашел, кого искал, и махнул рукой. К нам подошел широкоплечий крепкий парень с веселыми, живыми глазами. Я его знал — это и был Иван Абросимов, батрак из Тростянки. В его руках поигрывал длинный, гладко обструганный кол.
Мария Имениновна раскрыла свой ридикюль и подала Ивану аккуратно сложенный кусок красного полотна. Видимо, все уже знали заранее, что нужно делать. Абросимов нырнул под телегу, остальные загородили его ногами. Из-под телеги послышался стук молотка — это Иван гвоздями приколачивал полотнище к древку.
Через минуту он вылез, вскочил на повозку и, подняв высоко над головой красный флаг, громко крикнул: «Сельчане, подходите!» И тут я увидел, что и в других местах на огромной площади вспыхнули алые стяги.
В то время я многого не понимал, но впоследствии узнал, что совместное выступление балашовских рабочих и крестьян было подготовлено большевиками.
В какое-то мгновение вокруг нас столпилось человек двести. Отец и Абросимов подхватили Марию Имениновну и подняли на телегу. Я не узнал старую учительницу. Молодым, сильным голосом она бросила в толпу слово, которое заставило сильнее биться сердца сотен людей: «Товарищи!»
Нищий саратовский крестьянин, разоренный бесчисленными поборами, изможденный вековым тяжким трудом, разутый, раздетый, поротый беспощадно казацкими нагайками, которого иначе как «быдлом» никто никогда и не называл, вдруг услыхал: «Товарищи!» Народ замер. В напряженной тишине Мария Имениновна говорила о беспросветной нужде рабочих и крестьян, об их бесправной жизни, об их лучших братьях, томящихся в заключении. [13]
Вслед за ней выступил Абросимов, потом какой-то неизвестный мне худой пожилой рабочий-железнодорожник. Затем Мария Имениновна зачитала резолюцию: «Долой царя!.. Долой самодержавие!.. Долой помещиков!.. Землю крестьянам!»
Восторженными криками народ приветствовал каждую фразу. В воздух полетели шапки.
Иван Абросимов спрыгнул с телеги и, крепко сжимая в руках флаг, крикнул: «Товарищи! Идем к тюрьме, освободим наших братьев!»
Толпа хлынула за ним.
В нашей колонне в первом ряду твердо шагал Иван Абросимов. Рядом с ним шла Мария Имениновна.
Когда процессия стала подниматься вверх по улице, из переулка вырвался взвод казаков с обнаженными шашками.
Впереди на вороном жеребце гарцевал бородатый хорунжий.
Колонна остановилась. Хорунжий подъехал вплотную и, сдерживая коня, крикнул:
— Что за сборище? А ну, бросай тряпку, бунтовщик!
— Это не тряпка, а красный флаг, — ответил Иван. — И мы не смутьяны, а трудящиеся крестьяне.
Грязно выругавшись, хорунжий вздыбил коня, молниеносно взмахнул шашкой и полоснул по руке Абросимова страшным казачьим ударом с потягом. Флаг упал на землю вместе с рукой. Не чуя в первый миг боли, Абросимов еще стоял некоторое время, будто с ним ничего не произошло, только струя крови брызнула на стоящих рядом товарищей. Потом он пошатнулся и упал наземь.
Второй удар — на сей раз плашмя — хорунжий обрушил на голову отца. Потом он ударил и Марию Имениновну. Толпа кинулась врассыпную. Я бросился бежать вместе со всеми. Два казака на скаку схватили меня сверху за руки, подняли до уровня седел и стали избивать нагайками, а затем бросили полумертвым в придорожную канаву.
Вечером рабочие железнодорожного узла, живущие в Тростянке, возвращаясь в село, обнаружили меня и принесли домой. Как потом вспоминала мать, на моем теле не было ни одного места, где бы не вздувался опухший рубец от нагайки. Все лицо было покрыто грязными кровоподтеками, глаза заплыли. Разбитые губы так опухли, [14] что малейшее прикосновение к ним причиняло невыносимую боль.
Почти два месяца провалялся я в постели, пока наросла спущенная казацкими нагайками кожа. На всю жизнь запеклась в моей детской душе ненависть к царскому строю и его верным приспешникам — казакам.
Не только мы — десятки крестьян хватили в ильин день 1906 года царской «милости». В толпе демонстрантов был мой ровесник, Саша Беляев, сын нашего священника. Этот мальчик, в гимназическом мундирчике со светлыми пуговицами, оказался среди демонстрантов случайно, из детского любопытства. Его избили так же, как и меня...
После разгона демонстрации ярмарка опустела.
По всем деревням Балашовского уезда были расставлены казачьи пикеты. Собираться больше двух человек не разрешалось. Примолкли заливистые саратовские гармонии, не слышалось знаменитых наших «страданий».
Не песенные — настоящие страдания снова обильно выпали на крестьянскую долю. Из дома в дом казаки ходили с обысками, производили аресты.
Приходили и к нам. Один бородач, усмехаясь, назвал меня «казачьим крестником» и сказал матери:
— Не печалься, молодуха, все на нем заживет, как на собаке! И на всю жизнь запомнит, что такое казацкая нагаечка.

Война

Прошло два года. Так и не оправившись от побоев, скончалась после недолгой болезни Мария Имениновна. Отец, спасаясь от преследования властей, уехал с переселенцами в Сибирь. Он рассчитывал получить там надел земли, обзавестись хозяйством и потом перевезти туда и нас. А пока что наша семья, в которой было пятеро малолетних детей, осталась почти без средств к существованию. Да и как было прокормиться такой ораве, если работать могли только мать да я, двенадцатилетний мальчишка. Голод пришел в нашу хату.
Издавна известно — бедняки живут дружнее богачей. Добрые люди не бросили семью моего отца в беде. Они сложились и собрали нам на покупку коровы деньги.
Это, конечно, сильно облегчило положение. Но для коровы у нас не было корма. Всей семьей выходили мы за село, разгребали снег и руками рвали квелую, прошлогоднюю траву. Кое-как, с помощью соседей, дотянули до весны, до подножного корма, надеясь летом запастись сеном.
Отец мой имел в Тростянке крохотный земельный надел — на «четверть души». Вот что это означало. После выкупа барскую землю поделили между крестьянами по «душам», то есть по числу взрослых мужчин. Получил такой надел и мой дед Когтярь. Четверо его сыновей в то время были еще малолетними. Исчислялся этот надел в двух десятинах пахотной земли и в полудесятине луга. После смерти Когтяря землю разделили его сыновья. Так вот моему отцу и достался надел в «четверть души». Но когда в сенокосную пору мы пришли на наше «угодье», то со страхом увидели, что трава на нем уже скошена. Ее «по ошибке» прихватил богатейший в селе [16] кулак Сморчков. Мать в слезах пошла к Сморчкову просить, чтобы он вернул скошенное. Но тот не пустил ее даже на порог, пригрозив спустить цепного пса.
Так мы и лишились сена. Волей-неволей пришлось расстаться и с коровой. Горько плакала мать, когда уводили со двора нашу Буренку. Вместе с ней плакали и мы, голодные дети.
И тогда я дал зарок — отомстить кулаку Сморчкову, из-за которого попали мы в такую беду. Я решил: как только свезет Сморчков свой хлеб на гумно — сжечь его. Долго ломал голову, как пустить «красного петуха», чтобы самому уйти незамеченным. Когда же решил эту задачу, то сначала испробовал свое «изобретение» на огороде, в картошке.
И вот в один из жарких осенних дней, когда Сморчков свез урожай на свое гумно, я пробрался туда и заложил в середину снопов самодельную примитивную «адскую машину». Сам же не долго думая отправился на Хопер ловить раков, собрав по дороге своих друзей-приятелей.
Раздеваясь, я сообразил, что рубашку и штаны, на всякий случай, пожалуй, лучше переправить на противоположный берег реки. Собрав свои пожитки, я переплыл с ними Хопер и припрятал там в кустах.
Прошло немного времени, и над селом поднялся густой столб черного дыма, донесся набат, извещавший о пожаре.
Огонь полыхал более трех часов. Сгорел не только хлеб Сморчкова, но и прилегающие гумна других кулаков. Тушить пожар было нельзя: пламя бушевало так сильно, что и подойти близко было опасно{1}.
Быть может, все и сошло бы для меня благополучно. Да на беду моя бабушка не удержалась и вскрикнула: «Не иначе как Кирюлька поджег, то-то он все с огнем на огороде возился!»
Не раздумывая, толпа, как стадо, ринулась к нашей избе. Мать, не подозревая о бабкином промахе, сказала, что я ушел с ребятами на Хопер ловить раков. [17]
С бугра, где стояло некогда имение Туркиных, я увидел, как бегут к Хопру, сжимая кто вилы, кто грабли, богатейшие тростянские мужики. Раздумывать было некогда. Я сразу сообразил, что тайна моя раскрыта, и, подхватив штаны и рубаху, пустился наутек в лес.
Только на третий день, когда совсем уже подвело живот — на ягодах и орехах долго не просидишь, — я поздно ночью прокрался домой. Не успел я расположиться спать на чердаке, как чья-то сильная рука грубо схватила меня за шиворот — урядник давным-давно поджидал моего возвращения. Не отпуская моего ворота, он так и препроводил меня в волостное правление.
Там, не говоря ни слова, он дал мне затрещину, втолкнул в пропахшую клопами и онучами камеру, набросил засов и замкнул его большим висячим замком.
Утром я проснулся от громыхания двери. Через порог ввалился полупьяный урядник, с ним Сморчков и другие погорельцы. Били долго, чем попало и куда попало. Поднимали, бросали об пол, ударяли о стену, так что все волостное правление ходило ходуном. Думал — забьют до смерти. А с улицы доносился плач и стенания матери. На следующий день урядник пришел трезвый, начал выпытывать, как это я учинил поджог, кто помогал. Если бы он спросил об этом сразу, без битья, то я из гордости наверняка сказал бы, что поджег один, самостоятельно, и никто мне не помогал. Но теперь я решил твердо, что правды не скажу ни за что. И уперся: знать ничего не знаю, ловил, мол, в это время раков, побежал от толпы не потому, что чуял вину, а с испугу.
Поколотив меня еще изрядно, но не найдя улик, наконец отпустили домой. И снова, как после памятного ильина дня, пришлось мне два месяца отлеживаться в постели.
* * *

Отец вернулся из Сибири ни с чем. Для бедняка-незаможника на всей необъятной Руси не было обетованной земли.
Зимой он гнул дуги, чинил сани, мастерил телеги, а как только начинало пригревать весеннее солнышко, словно птица, покидал дом и уходил батрачить к богатым казакам в Хоперском округе, с которым граничил наш Балашовский уезд. [18]
С грехом пополам мне удалось закончить сельскую школу, после чего родители пристроили учеником в столярную мастерскую нашего дальнего родственника, преподавателя Балашовского ремесленного училища. Работал я у него не за деньги — за кусок хлеба, стакан чаю без сахару, но работал на совесть. На второй год родич определил меня в ремесленное училище.
Окончив училище, я в том же, 1910 году поступил на курсы надсмотрщиков телефонно-телеграфных станций. В 1913 году стал работать линейным надсмотрщиком по обслуживанию линий в Балашовском уезде.
Весной 1914 года в окружную станицу Хоперского округа Урюпинскую переехал мой знакомый — телефонно-телеграфный механик Пересада. Он реконструировал местную станцию и переводил телефонные линии на двухпроводную систему. Пересада предложил мне перейти к нему надсмотрщиком. Заработок был хороший, и я согласился.
Работа на новом месте позволила мне хорошо узнать весь Хоперский округ. Я, конечно, тогда и не предполагал, как пригодится это мне через несколько лет, во время гражданской войны.
Мировая бойня застала меня в Урюпинской. В казачьей области война не казалась столь страшным бедствием, как рядом, в Балашовском уезде: казачье сословие с малолетства приучалось царским правительством к воинской службе.
В начале 1915 года, когда я вернулся в Балашов, меня по мобилизации почтово-телеграфных работников призвали в армию и направили в 4-й запасный саперно-инженерный полк в Самару.
Из воинского присутствия я возвращался опечаленный. Идти на войну не боялся, но сама служба в царской армии ничего хорошего не сулила. Для озлобления было у меня и другое основание. Случайно мне довелось узнать, что я иду в армию не в свой черед, а за механика балашовской телефонной станции. Призываться должен был он, но его тесть служил начальником уездной почтово-телеграфной конторы и дружил с воинским начальником. Они и порешили дело о моем внеочередном призыве.
Через некоторое время началась моя военная служба, которой суждено было продлиться без малого сорок лет.
В штабе 4-го запасного полка меня зачислили в роту [19] связи. Там я должен был пройти трехмесячный курс обучения, а затем отправиться в действующую армию.
Но командир роты связи решил иначе. Узнав, что я закончил ремесленное училище и хорошо знаю плотничье и столярное дело, он отослал меня в учебную команду в мостовой подрывной класс. Это мне понравилось: строить мосты мне приходилось еще в детстве, ну а подрывать их, думал я, вряд ли труднее, чем наводить.
К отправке на фронт нас готовили с лихорадочной поспешностью. День и ночь саперы работали в поле, рыли окопы, строили блиндажи, производили взрывы.
Особое внимание уделялось обучению так называемой «сапной войне». Нынешняя военная молодежь знает о ней лишь понаслышке или по старым книгам, но в мое время в саперных войсках ей отводилась исключительная роль. Сапа — это длинная, узкая подземная галерея, подводимая под какой-либо важный объект обороны противника. Когда сапа прорывалась до намеченного места, в ее тупике закладывался мощный фугас и производился взрыв.
Подведение сапы, хотя бы и учебной, было тяжелым, трудным, опасным делом. И, что обиднее всего, — совершенно бессмысленным, так как ко времени первой мировой войны войска уже располагали достаточно совершенными техническими средствами, позволяющими вовремя обнаружить подкоп и предотвратить взрыв. Но, как известно, изменения в войсковом обучении в царской армии совершались невероятно медленно. Поэтому во всех запасных саперных полках русской армии солдаты продолжали тратить время и силы на овладение военно-инженерным приемом времен Севастопольской обороны.
К концу обучения в полку прошел слух, что нас готовят к отправке во Францию в составе русского экспедиционного корпуса. Господам офицерам мысль о возможности такой «прогулки в Европу» была весьма приятна. Нас же, нижних чинов, перспектива стать в чужой стране пушечным мясом никак не привлекала. Солдаты прямо говорили, что лучше дезертировать и оказаться в штрафных ротах, чем покинуть родину.
Перед окончанием учебной подготовки в полку стало известно, что к нам в ближайшие дни пожалует командующий войсками Приволжского военного округа его превосходительство генерал Сандецкий. [20]
Весть эта повергла престарелого командира полка, семидесятилетнего полковника Григорьева, в смертельный страх, да и весь командный состав привела в смятение.
К тому были немалые основания. Командующего считали зверем. Не проходило ни одного смотра, ни одного учения с его присутствием, чтобы кто-нибудь не лишился звездочки на погоне или не попал под суд.
Когда Сандецкий ехал по Самаре, то военнослужащие всех чинов и званий старались скрыться подальше от его грозного ока. Не то что солдаты, но даже прапорщики и поручики не стеснялись, спасаясь от генерала, перемахнуть через забор. И вот это пугало собиралось теперь почтить своим присутствием аккордное занятие саперов 4-го запасного полка.
Весь личный состав, участвовавший в смотре, был выведен в поле за Трубочным заводом за несколько суток до учений. Заранее подготовили траншеи, ходы сообщения, сапы.
Вторая рота, обозначающая противника, оборонялась в окопах на расстоянии двухсот метров от наступающих войск, имея перед собой проволочные заграждения в шесть рядов, через которые пропускался «электрический ток». Условно обороняющиеся вели интенсивный «артиллерийский и пулеметный огонь». Наступающим войскам — трем ротам саперов и роте подрывников — предстояло взломать оборонительную полосу противника.
Кульминационным моментом «боя» должен был стать мощный подземный взрыв одного из участков вражеской траншеи.
Как нарочно, в назначенный день с самого начала все пошло из рук вон плохо. Генеральская пролетка, эскортируемая взводом казаков, прибыла к месту «сражения» ровно в три часа пополудни. Придерживая шашку, навстречу командующему устремился полковник Григорьев. Куда только девалась его старость! Но, когда его отделял от Сандецкого какой-нибудь десяток шагов, полковник охнул — должно быть отказало сердце, — споткнулся и упал перед всем строем! Большего конфуза придумать было трудно. Побагровевший Сандецкий с ненавистью взирал на тяжело подымающегося с земли несчастного полковника. Не дослушав сбивчивого рапорта, не [21] протянув руки, командующий коротко бросил: «Приступайте!» Всем было ясно: теперь маневры уже ничто не спасет.
Даже после осмотра образцово, на совесть сделанных сооружений генерал не нашел для полка ни одного доброго слова. А когда наступил момент взрыва, приключилась настоящая беда. Генерал и командование полка ушли за укрытие. Унтер-офицер из подрывной команды по условному знаку повернул рукоять индуктора. Заряд огромной силы взорвался. Сама земля как будто всколыхнулась и качнулась из стороны в сторону. Но наружу землю не выбросило. Из-за какой-то ошибки взрыв, как говорили саперы, ушел в сторону и, вместо того чтобы уничтожить «неприятельский» опорный пункт, завалил нашу траншею, похоронив в ней пять саперов и командира минно-подрывной роты — любимца всех солдат полка — капитана Журишкина-Шумского.
Так трагично закончился этот день. Не знаю, из-за этого ли случая или по другим соображениям, но маршевый батальон 4-го запасного полка был направлен не во Францию, а в 25-й армейский корпус Юго-Западного фронта, где в это время полным ходом шла подготовка к знаменитому брусиловскому наступлению.
Как водится, на фронт везли в «телячьих» вагонах с надписью «40 человек или 8 лошадей». Последних, правда, у нас не было, но людей набивали в каждый вагон значительно более сорока. Нам запретили петь и играть в пути, двери разрешали открывать только на станциях, и то по команде.
Солдаты долго не могли понять, куда их везут — на фронт или в Сибирь. Только когда мы переправились по мосту через Волгу, окончательно убедились — на фронт.
Неведомыми нам путями в вагонах появились большевистские листовки. В них разъяснялось положение в тылу и на фронте, говорилось о предательской политике преступной царской клики. Саперы на чем свет кляли виновников войны.
В нашей роте служил вольноопределяющийся бывший студент Казанского политехнического института Капустин. Как-то в одной из бесед он сказал:
— Врагом внутренним, согласно Уставу внутренней службы, являются студенты, революционеры, лица требующие [22] изменения политического строя, свержения царя, не повинующиеся законам и уставу. Я тоже студент, а потому, согласно уставу, есть внутренний враг. Но на фронт погнали как миленького и меня.
Все засмеялись, засмеялся и я, а потом и призадумались:
«Зачем, ради чего нам проливать свою кровь?..»
С таких вот, казалось бы, незначительных разговоров для многих из нас начиналось пробуждение сознания.
Чем ближе продвигался к фронту наш эшелон, тем чаще встречались составы с ранеными. В газетах мне приходилось читать и видеть фотографии «царских» поездов милосердия, в которых великие княгини и княжны служили рядовыми сестрами и где все так и блестело чистотой. Мы же то и дело с ужасом смотрели на открытые ветрам и непогоде грузовые платформы, заваленные, словно дровами, нашими ранеными с почерневшими от грязи, окровавленными повязками. И ведь каждого из нас могла ожидать такая участь!
Трудно даже передать, какое революционизирующее действие оказало на нас потрясающее зрелище искалеченных, еле живых «российских героев», как называли их продажные буржуазные газеты.
На станции Новоград-Волынский эшелон стал. Горнист проиграл сигнал: «Выходи строиться!»
Затем нас погрузили в крохотные вагончики, которых мне раньше никогда не приходилось видеть. Такой же игрушечный паровозик тоненьким голоском подал заливистый свисток, и состав тронулся. Через две версты неожиданно встали: оказалось, паровозик сошел с рельсов. Весело перешучиваясь, солдаты легко водрузили локомотив узкоколейки на место, и мы двинулись дальше.
Фронт, по-видимому, был близок, так как до нас доносились глухие отзвуки артиллерийской канонады. Стоял ясный, безоблачный день, лишь кое-где белели редкие облака. Внезапно наше внимание привлек новый, ни на что не похожий звук, отдаленно напоминавший стрекотанье швейной машинки. Откуда-то сверху прямо на наш игрушечный составчик налетел немецкий аэроплан «Таубе».
Немедленно был подан сигнал тревоги. Начальник эшелона приказал рассыпаться в редкую цепь. Машинист закрыл топку и отбежал в сторону. Аэроплан-действовал [23] совершенно безнаказанно и безбоязненно. Снизившись до высоты в несколько десятков метров, он начал бросать на нас бомбы. Некоторые солдаты, никогда ранее не видавшие самолетов, впали в панику и пустились бежать. Я лежал на спине. На свою ответственность, без разрешения командира, вложил обойму в драгунскую винтовку, упер в плечо приклад. Самолет был почти надо мной. Я прицелился с учетом на движение самолета и выстрелил, а потом послал вдогонку еще две пули.
Эта пальба, к моему собственному изумлению, увенчалась успехом: мотор «Таубе» стал работать с перебоями, и самолет, описав круг, пошел на снижение. Затем он неожиданно перевернулся и камнем рухнул на землю. К месту падения уже бежали офицеры и солдаты. Я же старался держаться в стороне, опасаясь, что мне попадет от нашего придурковатого поручика за самовольную стрельбу. Насмотревшись на «Таубе», саперы по указанию машиниста сбросили под откос разбитые вагоны и сцепили оставшиеся. Теперь наш сильно укоротившийся эшелон был готов продолжать движение.
В это время меня и вызвал к себе в головной вагон командир поручик Васильев. Как я и ожидал, его благородие обрушился на меня с выговором.
Офицерская ругань и рукоприкладство были не в диковинку. В Самаре, например, помощник командира по строевой части подполковник Иванченко, раздавая оплеухи направо и налево, приговаривал так: «Солдату морду надо бить три раза в день: вечером для спанья, утром для бодрости и в обед для аппетита».
Когда мы прибыли в нашу часть — 25-й инженерный полк, — поручик Васильев доложил командиру полка полковнику Кирпичеву о моей самовольной стрельбе. К удивлению поручика, полковник вызвал меня:
— Ах вот ты какой, стреляешь без разрешения и сбиваешь немецкие самолеты!
Потом рассмеялся, положил руку мне на плечо и сказал:
— Герой, а боишься. Иди, я представлю тебя к «Георгию» четвертой степени.
Через несколько дней перед строем полка мне была вручена первая в жизни воинская награда — маленький серебряный крестик на муаровой ленточке с черными и оранжевыми полосками. [24]
Одновременно меня произвели в младшие унтер-офицеры.
Так началась моя служба в действующей армии.
Мы наводили переправы, строили оборонительные сооружения, ремонтировали дороги, производили взрывные работы, часто бывали под огнем врага. Но дни войны у нас тянулись не так мучительно долго, как у пехотинцев в окопах.
За время брусиловского прорыва за наводку переправ через Стоход и другие реки меня удостоили еще трех георгиевских крестов, назначили фельдфебелем понтонной роты.
В конце 1916 года при подрыве одного из мостов меня контузило. После выздоровления я снова попал в Самару, в знакомый 4-й запасный полк.

Отредактировано Новый ShanHai (2014-01-14 16:28:02)

Подпись автора

Есть что-то интересное по Гражданской?!пиши ShanHai20@mail.ru Собираю материал для книги!

Ну не смог удержаться! Хоть воспоминания и относятся к Борисоглебску и Шапкино, считаю полезным разместить их здесь.

Из воспоминаний участника ликвидации повстанческого движения В.Д. Тихонова (1960-е гг). Источник:«Антоновщина». Крестьянское восстание в Тамбовской области в 1920-1921 гг.:  Документы, материалы, воспоминания / Гос. архив Тамбовской обл. и др. - Тамбов, 2007.-800 с.

Под покровом вечерней темноты воинский эшелон с маршевым батальоном 27 ноября 1920 года отправился со станции Брянск-I в юго-восточном направлении. Кроме командира батальона Сычева, военкома Шебенова и их адъютантов, никто в батальоне не знал маршрут движения и ближайшей задачи батальона.
     До станции Грязи ехали обычным порядком, соблюдая уставные и железнодорожные правила. Нарушений воинского устава, отставших или дезертировавших не было.
     На станцию Грязи эшелон прибыл в полдень. Погода стояла пасмурная и моросил мелкий осенний дождь.  После обеда в штабном вагоне состоялось совещание командиров и политруков рот, на котором комбат Сычев и военком Шебенов подвели итоги пройденного маршрута, объяснили обстановку и поставили ближайшие задачи батальону. Из слов комбата Сычева мы впервые узнали, что наш батальон находится в составе действующей армии и следует в Тамбовскую губернию на подавление «антоновщины».
      В Тамбов наш эшелон прибыл в середине декабря 1920 г. Погода была холодная, шел снег и завывала метель. Расквартировали батальон в старой, пустой, с выбитыми стеклами в оконных рамах казарме. В казарме было холодно (+ 3 — 4°), начались простудные заболевания среди красноармейцев. Трое суток пожили мы в этом «холодильнике», а на четвертый день с песней «Смело мы в бой пойдем за власть Советов» батальон, стройно чеканя шаг, шел по улицам Тамбова к железнодорожной станции. В ночь погрузился в вагоны и тотчас  убыл в заданном направлении.
     В Борисоглебск батальон прибыл вечером в конце декабря и тотчас влился в состав 1-го Борисоглебского стрелкового полка, получив наименование 2-го батальона, в составе 4-й, 5-й, 6-й рот и пулеметной команды. Таким образом, я стал политруком б-й роты.
     1-й Борисоглебский полк имел задачу оборонять Борисоглебск и ликвидировать бандитизм в Борисоглебском уезде. Для обороны город и его окрестности были разбиты на сектора. 6-я рота получила задачу оборонять южный сектор, в районе пригородной слободы. Командир 6-й роты Сульжин И. Я. решил выставить три полевые заставы: 1 -я застава (1 -й взвод) — на восточной окраине пригородной слободы; 2-я застава (2-й взвод) — на южной окраине пригородной слободы, 3-я застава — у железнодорожного моста, на западной окраине пригородной слободы.
     В последних числах декабря 1920 г. участились бандитские налеты на села и на Борисоглебск. Наиболее подходящим временем для налетов бандиты считали праздничные и предпраздничные дни.
      Никогда не забыть мне того тихого, безветренного утра, занесенных снегом избушек, покрытых инеем деревьев, поскрипывания полозьев саней и побелевшую от инея гриву лошади. Первый день рождественского праздника. На улицах пригородной слободы мертвая тишина. Казалось, ничто и никто не в силах помешать людскому отдыху и нарушить этой сказочной тишины Но это только казалось... Нападение на наши заставы в праздничное предрассветное утро враг считает самым подходящим моментом.
     Конный бандитский отряд в количестве 80 всадников, вооруженных винтовками, саблями и обрезами, стремительно атаковал на рассвете нашу западную заставу, занимавшую район обороны у железнодорожного моста на юго-западной окраине Борисоглебска. Стрелковое отделение 3-го взвода в составе 15 бойцов находилось в полевом карауле в лесу недалеко от железнодорожной будки, встретило бандитов интенсивным ружейным огнем.
     Окружив полевой караул, бандиты начали кричать: «Сдавайся! Бросай оружие». Но не тут-то было. Все бойцы отделения стояли насмерть... В завязавшейся схватке особо отличился рядовой Титов. Этот весельчак, ротный запевала и любимец всей роты, проявил исключительную находчивость и отвагу: когда бандиты окружили полевой караул, Титов собрал вокруг себя пять красноармейцев, скомандовал: «Взвод, в атаку, за мной!» и с криком «Ура!» группа бойцов бросилась на бандитов.
     Бандиты не выдержали стремительной контратаки группы отважных бойцов и в беспорядке отступили, оставив на поле боя несколько убитых и раненых. Во второй половине января 1921 г. бандиты активизировали свои действия в селе Мучкап и соседних с ним населенных пунктах. Хорошо вооруженная банда Ворожищева и Канищева в составе двухсот всадников участила налеты на села Мучкапской волости и зверские расправы над населением и местными советскими работниками.
     На подавление банды Ворожищева и Канищева в село Мучкап был направлен наш батальон в составе трех рот и одной пулеметной команды. Прибыв в Мучкап, батальон занял район для обороны на южной, восточной и западной окраинах села.
     5 февраля банда Ворожищева и Канищева сделала попытку ворваться в Мучкап с северо-западной стороны, но, встретив огневое сопротивление со стороны бойцов 5-й стрелковой роты, в беспорядке отступила.
     В середине февраля 1921 г. в населенный пункт (название не помню) Мучкапской волости выехал в служебную командировку секретарь Мучкапского ревкома коммунист Капишников. Узнав о пребывании Капишникова в селе, бандиты схватили его и тут же, на глазах у крестьян, растерзали. Избив до полусмерти, они привязали Капишникова к скамейке, вырезали на лбу звезду и раскаленным железом выкололи глаза.
     Узнав о злодеяниях бандитов и зверской расправе, командование батальона направило на место трагического происшествия 6-ю роту. На рассвете 17 февраля рота окружила населенный пункт, в котором накануне произошла зверская расправа над коммунистом Капишниковым, и завязала бой с бандой Ворожищева. Бандитам недолго пришлось отстреливаться. Первыми ворвались в населенный пункт бойцы 1-го взвода, которым командовал курянин Букреев В.И. Потеряв несколько человек убитыми и ранеными, бандиты в беспорядке бежали из деревни...
     Закончив боевые операции по ликвидации бандитизма в Мучкапской волости, батальон погрузился в железнодорожные вагоны и 3 марта прибыл в город Борисоглебск, в окрестных селах которого разбойничали бандиты. Особую активность развили бандиты в селах Багана, Малые Алабухи, Большие Алабухи. Приблизительно 5 или 6 марта 1921 г. крупный бандитский отряд, сосредоточившись в районе села Багана, перешел в наступление на Борисоглебск. Оборонявший город 1-й Борисоглебский стрелковый полк, во взаимодействии с приданными ему Борисоглебскими кавалерийскими курсами, встретил наступающих бандитов мощным ружейным и пулеметным огнем, а затем, перейдя в контрнаступление, разбил противника, отбросил его оставшиеся потрепанные силы на северо-восток, за села Большие Алабухи и Малые Алабухи.
     10 марта 1921 года наш батальон получил задачу занять населенные пункты Большие Алабухи, Малые Алабухи, Шапкино и ликвидировать там банды. 6-я рота к середине марта заняла село Малые Алабухи. < ...>
     В двадцатых числах марта 1921 года состоялось общее собрание крестьян села Малые Алабухи. На этом собрании я сделал доклад на тему: «От политики военного коммунизма — к новой экономической политике». В докладе пришлось особо подчеркнуть вопрос о преимуществе продналога перед продразверсткой и вопрос об усилении помощи со стороны крестьян в борьбе с бандитизмом. Все присутствующие на собрании с горячим одобрением восприняли решения X съезда партии и приняли постановление, призывающее всех крестьян к усилению помощи Красной Армии в борьбе с бандитизмом.
     А в это время, перед самым концом собрания, банда в количестве 50 всадников произвела нападение на одну из наших застав, оборонявшую восточную окраину села Малые Алабухи. В завязавшейся перестрелке бандиты, потеряв несколько человек убитыми, в беспорядке бежали. В этом бою был смертельно ранен ротный санитар рядовой Редькин, который, рискуя собственной жизнью, вынес с поля боя раненого командира 1-го взвода 6-й роты Букреева. Смерть рядового Редькина - этого весельчака и второго ротного запевалы, была тяжелой утратой для всего личного составе 6-й роты.
     К весне 1921 г. контрреволюционное повстанческое движение в Тамбовской губернии приняло большие размеры. Среди солдат и офицеров ходили разные слухи одни говорили, что бандитов насчитывалось до 60 тысяч, другие говорили, что Антонов имеет семидесятитысячную хорошо вооруженную армию. Несомненным было то, что антоновцы, помимо винтовок, обрезов и сабель, имели на вооружении и ручные станковые пулеметы. В личном отряде Антонова насчитывалось к этому времени до 7000 головорезов, были на вооружении и 76-мм пушки.
     На подавление «антоновщины» было послано много регулярных воинских соединений и военных курсов (школ). В мае в Борисоглебский уезд на подавление бандитизма прибыла с польского фронта 10-я стрелковая дивизия. По прибытии частей 10-й дивизии в Борисоглебск 1-й Борисоглебский полк был расформирован. Наш батальон в полном составе влился в 85-й стрелковый полк 29-й бригады 10-й дивизии, сохранив свою нумерацию.
     В первой половине июня 1921 г. 85-й полк получил задачу ликвидировать бандитизм в ряде населенных пунктов, особенно в районе Карпова хутора и в окрестных с ним деревнях, где, по данным агентурной разведки, бесчинствовали крупные банды.
     Пройдя со встречными боями километров пятьдесят, к вечеру 10 июня полк подошел к Карпову хутору, на окраинах которого бандиты устроили засады в виде переднего края обороны. Окружив хутор со всех сторон, бандитам был навязан ночной бой. В ночном бою за Карпов хутор бандиты были разбиты, и лишь немногим удалось спастись бегством через огороды и укрыться в озимых хлебах, выросших к тому времени в метр высоты <...>
     В середине августа 1921 года с бандитизмом в Борисоглебском уезде было уже покончено, и люди могли спокойно жить и трудиться. В двадцатых числах августа наш 85-й стрелковый полк покинул Чикаревку и пешим порядком направился к ближайшей железнодорожной станции. Был на редкость теплый, тихий, солнечный тень. Как бы в награду за ратные дела, природа подарила бойцам прекрасную солнечную погоду в день ухода полка из села, в котором пробыли полтора месяца Проводы полка вылились в подлинную демонстрацию любви населения к Красной Армии. Тут же на площади состоялся прощальный митинг, на котором выступили командир полка Подшивалов, я и два человека от населения. <... >
     В этот же день, под вечер, полк прибыл в большой населенный пункт в полукилометре от железнодорожной станции. На другой день прибытия в этот населенный пункт полк получил директиву из политотдела 10-й дивизии о проведении кампании по сбору продовольствия среди населения в помощь голодающим Поволжья. Автору данных воспоминаний пришлось проехать одному, на крестьянской подводе, в качестве уполномоченного (от полка) по сбору продовольствия в фонд голодающих, по дорогам и некоторым селам и деревням, где только что отгремели залпы гражданской войны, но где еще (в лесах и оврагах) продолжали укрываться бандиты-одиночки. За семь дней командировки пришлось проделать большую и трудную работу в десяти населенных пунктах. В результате проведенной работы в фонд голодающих было отправлено 90 подвод продовольствия. Это была настоящая братская помощь. Без такой истинно братской взаимопомощи между населением и Красной Армией была бы немыслима победа над внутренней и внешней контрреволюцией.
     Закончив боевые операции по борьбе с бандитизмом, 85-й стрелковый полк в первых числах октября 1921 года прибыл в населенный пункт, что юго-восточнее города Козлова в четырех километрах, откуда дня через четыре, перегрузившись в железнодорожный состав на станции Козлов, отправился на зимние квартиры.

Подпись автора

Есть что-то интересное по Гражданской?!пиши ShanHai20@mail.ru Собираю материал для книги!

ГОД 1919-й: КРАСНЫЕ, ЗЕЛЕНЫЕ, ЗОЛОТОПОГОННЫЕ...(Крестьяне и казаки в многоцветье междоусобицы) Автор: Посадский Антон Викторович, д-р ист. наук.

Взаимоотношения казаков и крестьян в годы гражданской войны представляют собой один из коренных ее сюжетов. Если говорить о донском казачестве и крестьянах черноземного центра, то глубокую борозду здесь провел еще 1905-й год. Казаков, как известно, широко использовали для усмирения аграрных беспорядков, и взаимное восприятие «бунтовщиков» или «нагаечников» осталось на последующие годы. Непризнание Доном власти Совнаркома при крестьянской эйфории от своей, советской, власти обострило вражду[1]. Далее последовали раунды масштабного вооруженного противостояния. В 1918 г. краснопартизанские отряды боролись с «белоказаками» генерала П.Н. Краснова, при этом обнаружились и красные казаки, символизируемые колоритной фигурой Ф.К. Миронова, как, впрочем, и немалое сочувствие казакам со стороны зажиточной части деревни. В 1919 г. донцы вновь шли на север. И снова вставал вопрос: союзники или непримиримые враги старые соседи -донские казаки и воронежские, тамбовские, саратовские крестьяне?[2]
Рассмотрим, как взаимодействовали белые казаки, зеленые крестьяне-повстанцы и местные крестьяне-красноармейцы летом 1919 г., когда Донская армия вошла в пределы Саратовской, Воронежской и Тамбовской губерний.
Три эти смежные губернии с лета 1918 г. были прифронтовыми, испытывали повышенное давление продотрядов и армейских реквизиций. Противники большевиков в деревне уходили к казакам или ожидали их прихода. Вспыхивали антибольшевистские восстания крестьян, вылившиеся в масштабную «зеленовщину».
В Борисоглебском уезде летом 1919 г. насчитывалось до 30 ООО дезертиров, которые объявили себя Зеленой гвардией во главе с офицером Шаробаровым. Центром движения стала Макашевка Новохоперского уезда Воронежской губернии, где 14 мая и началось восстание, которое стало стремительно распространяться на соседний Балашовский уезд Саратовской губернии[3] .
В начале июня зеленые разбили три красных отряда, которые потеряли два орудия, броневик, пулеметы[4]. В обширном районе восстания образовывались новые компактные повстанческие анклавы - окрестности Аркадака Балашовского уезда, Мучкапа Кирсановского уезда Тамбовской губернии и другие. В Балашовском уезде открыто велась белогвардейская агитация, процветало дезертирство, Большекарайская и другие волости слали гонцов к белым[5].
При массовости движения, зеленые в большинстве случаев были слабо вооружены. Даже через месяц после начала движения в Макашевке, где располагался центральный штаб и продовольственные склады повстанцев, реально вооруженных насчитывалось не более 600-800 человек при очень малом количестве патронов. Большинство же было вооружено топорами, вилами, лопатами. Собирались по набату. В слободе были нарыты канавы, поперек дорог положены бороны[6]. Организация была куда лучше, чем вооруженность.
Источники скупо повествуют об организационной структуре зеленоармейцев. И все же мы можем говорить о том, что имелось деление на импровизированные соединения[7] , использовался шифр[8], в восставших селах избирались коменданты, начальники гарнизонов и отрядов, объявлялись мобилизации до 45 лет. Требовался профессиональный военный опыт, и односельчан-офицеров могли ставить на руководящие должности даже вопреки их желанию.
Уполномоченный ЦК и ВЦИК по Тамбовской губернии В.Н. Подбельский 29 июня докладывал Ленину, что по линии Борисоглебск - Саратов «зеленые банды сумели... создать отступающей армии серьезную угрозу»[9].

         БЕЛЫЕ И ЗЕЛЕНЫЕ

К началу июля массовое дезертирство и повстанчество «съели» красные Восьмую и Девятую армии в воронежских и саратовских уездах. Количество зеленых стало измеряться десятками тысяч. Жители, пленные, разведчики сообщали о шестидесяти тысячах зеленых, сорока тысячах «казаков и зеленых»[10].
В красных сводках стали писать: «Казацко-Зеленая армия». Начальник военной обороны на участке Южфронта докладывал 1 июля в Москву о враждебности населения, при этом «замечены были казаки и офицеры в погонах, которые заезжают в деревню, проводят митинги среди населения, (которое) поголовно присоединяется»[11]. Разведсводка Девятой красной армии информировала 10 июля, что в пределах Балашовского уезда «большинство сил противника зеленые, среди которых есть казаки»[12].
Белые донесения также фиксировали соединение с зелеными. 12(25) - 15(28) июня разъезды частей Второго донского корпуса вошли в соприкосновение с разъездами зеленых[13]. Сразу началось их боевое взаимодействие. 15(28) отряд Седьмой Народной армии при поддержке донцов отбил наступление конницы красных на Танцирей[14]. 30 июня зеленые, прервав железную дорогу, взяли Таволжанку силами 1 500-2 ООО пехоты с небольшим количеством кавалерии. Ночью на 1 июля белые и зеленые заняли большую слободу Романовку, наступавших было до двух тысяч пехоты и до 300 кавалерии[15]. Можно полагать, что казаки исчерпывались немногими конными сотнями, а пехотная масса была представлена повстанцами. Вот как «поднимались» балашовские мужики. В Большом Карае приехавшие из Макашевки организаторы Зеленой армии собрали местных на выгоне - всех мужчин до 45 лет. Собралось 1 000-1 500 человек (из 5-6 тыс. взрослого населения) и отправились в поход на Романовку. Шли в большинстве с вилами, лопатами и т.п. После взятия Романовки основная масса разошлась[16]. Через две недели, при отступлении казаков, многие романовские ушли с ними[17].
18-го (1 июля) части Седьмой дивизии взяли Балашов, 19-го (2 июля) более тысячи белых и зеленых овладели Борисоглебском[18].
Сразу после взятия (1 июля) Балашова командующий Донской армией генерал В.И. Сидорин прибыл в этот город, явно придавая немалое значение потенциальному союзнику. Свидетель оставил такое описание: «На зеленых практически не было формы вообще, они носили преимущественно крестьянскую одежду с клетчатыми шерстяными кепками или потертыми бараньими папахами, на которых был нашит крест из зеленой ткани. У них был простой зеленый флаг, и они выглядели крепкой и мощной группой солдат... Перед зелеными с горячей речью выступил Сидорин, раздавший им... добрую толику наград. Однако их лояльность оказалась кратковременной», зеленые не остались в белых рядах[19].

                  ЗЕЛЕНЫЕ У БЕЛЫХ       

Разведка Южного фронта информировала красных начдивов 4 июля, что большая часть донских полков в районе Острогожска состоит из мобилизованных «хохлов», «одетых в белые рубашки собственного изготовления». Из повстанческих частей противник якобы формировал регулярные полки, преимущественно конные, при этом на взводы ставили офицеров20. В Седьмой Донской пеший полк прибыло пополнение из мобилизованных Екатеринославской губернии и красноармейцев-перебежчиков. Конечно, казаками они никак не были, и настроение их было далеким от боевого21. Вряд ли это единичный случай. Скорее, общее явление.
Вот характерный абрис судьбы «зеленого». Красноармеец-артиллерист 22-й стрелковой дивизии, отпускной по болезни, во время «зеленовщины» был избран в родном селе помощником коменданта. Отступил с белыми. У белых сначала был беженцем, «а затем они стали нас прикомандировывать в части». Так сначала красно-, затем зеленоармеец стал ординарцем в артиллерийском дивизионе Пятой пластунской бригады, где и служил до марта 1920 г. Потом два года он вновь прослужил в своей 22-й дивизии, успел стать кандидатом в члены РКП(б), был председателем волисполкома. Следующим жизненным поворотом стал арест по доносу односельчан-коммунистов. Интересно,   что   с   1916 г.   наш   герой   был   бомбардиром-наводчиком   в 29-й артиллерийской бригаде22. И его ординарческое положение у белых может свидетельствовать об известном недоверии, - к орудию недавнего бомбардира не поставили.

         25 июля советская разведка получила данные, что в районе станции Сагуны формировались два полка из мобилизованных и военнопленных, на 1/3 в них вливали казаков23. В том же июле в красный плен попал помощник командира Особого полка. Заметный пленный обрисовал подробную картину формирования неказачьей части. Полк формировался с конца мая в Чертково, имел первоначально 350 штыков в 7 ротах. Одна рота состояла из немцев-колонистов. 28 июня полк перевели на станцию Митрофановку в резерв Пятой Донской дивизии. Оттуда он двинулся в Россошь, прошел семидневное обучение и получил пополнение из 70-80 немецких колонистов. После смотра, 12 июля полк оказался на позиции в районе Острогожска. Личный состав был подавлен, в каждой роте офицер и 1-2 солдата предназначались для надзора за личным составом. Действовал полк при Восьмой Пластунской дивизии. В том же июле штаб красной Шестнадцатой стрелковой дивизии сообщал, что от Особого полка осталось 30 нестроевых солдат, а комполка «бежал»24.
Начальники наступающих донских соединений отдавали распоряжения о проведении мобилизаций и формировании новых частей. Начальник Седьмой Донской дивизии генерал П.М. Аврамов 7(20) и 9(22) июля предписал сформировать, соответственно, Степной и Саратовско-Воронежский (вскоре - Первый полк Народной армии) стрелковые полки из «самомобилизовавшихся» крестьян, то есть зеленоармейцев. Районами их формирования стали последовательно занимавшиеся дивизией группы сел, охваченных «зеленовщиной». Можно предположить, что в рядах Сводно-Партизанской дивизии также оказались местные добровольцы или мобилизованные25.

Когда красный отряд взял Дурникино и Большой Карай - крупные прихоперские села, поголовно поднявшиеся против красных, местные зеленые бежали в Рассказань, затем в Байчурово - уже Воронежской губернии. Белые их по железной дороге перебросили в Урюпино, где из них сформировали два полка. Казачьи офицеры говорили выборным начальникам гарнизонов и комендантам зеленых, что их ждут офицерские погоны. Один из таких начальников гарнизонов «убег» от этой новости аж в Кубанскую область26. Вероятно, речь идет о тех же Первом и Втором «народных» полках.
Так или иначе, но «народные» полки участвовали в боях бок о бок с донскими частями. Так, 13(26) июля Первый Народный полк вышел на позиции и участвовал в боях вместе с донскими частями по крайней мере до 17(30) июля27. Похоже развивались события и в соседних районах. Например, зеленые района Купавы ушли в станицу Ярыженскую на формирование в начале августа28.
С отходом донских корпусов в июле - августе 1919 г. улеглась и сильная повстанческая волна. Меньшая часть недавних повстанцев ушла с казаками или временно перешла на нелегальное положение. Большинство же сложило доморощенное вооружение. Вновь ожили и заработали местные органы советской власти.

         ТАМБОВЩИНА - ПРЕДДВЕРИЕ

         Повстанцы активно действовали и в Кирсановском уезде Тамбовской губернии. В первых числах июля губернский военком читал в донесении, что Мучкапский фронт носит уже не повстанческий, а «организованно белогвардейский» характер. Все села и волости по железной дороге, не говоря о более отдаленных, настроены «в высшей степени» враждебно29. О бело-зеленых в районе Мучкапа писали и саратовские «Известия» (18 июля 1919 г., № 154), называя в качестве «гнезда» село Шапкино30.
Кирсанов и уезд 3 июля были объявлены на военном положении, образован ревком31. При этом тамбовские призывники служили в частях, сражавшихся с повстанцами и белыми по соседству, что создавало провоцирующие ситуации.       
В начале июля третий батальон Тамбовского полка был направлен в район Мучкапа. На марше батальон объявил себя зеленым, убил комиссара, постановил арестовать комсостав и послать делегацию к зеленым. Произошло это, по всей видимости, 5 июля. Красные стали принимать меры к разоружению подразделения. Этот батальон был прислан сменить 2-й батальон того же полка под командой Юхневича. Комбат Юхневич тут же объявил, что на свой батальон не надеется и затребовал помощи. 6 июля он доложил, что третий батальон Тамбовского стрелкового полка «окончательно соединился с зелеными бандами». Батальон выступил из казарм 3 июля в составе 901 человека при 604 винтовках и 8 пулеметах. Опросом жителей выяснилось, что при встрече с казаками красноармейцы выбросили белый флаг и послали делегацию. Командный состав и комиссар были арестованы и частью расстреляны. Красноармейцев на 120 подводах отправили в Таволжанку32.
По белогвардейским данным, батальон был пленен 7-го июля. При этом его состав показан весьма значительным: 1 147 штыков с офицерами и командиром, при 4 пулеметах, 40 000 патронов, 2 кухнями и обозом33.
В имеющихся данных налицо противоречие. Советские источники сообщают о бунте с убийством комиссара и объявлении батальоном «зеленого статуса», что произошло 5-6 июля. А сдача или переход к белым последовали 7-го. Можно предположить, что батальон, сменив комсостав на выборный, день-два существовал как зеленоармейская часть. Но при встрече с казаками послал делегацию и сдался. Может быть, к нему присоединились еще какие-то красноармейцы или подразделения, или земляки из зеленых, что и вызвало увеличение численного состава. Дальнейшая судьба сотен сдавшихся нам неизвестна. Осенью 1919 г. какой-то «тамбовский полк» ВСЮР мелькнул на Полтавщине34, однако это сведение можно рассматривать только как направление поиска.
7 июля поступила тревожная информация в РВС Девятой армии и штаб Тамбовского укрепрайона, что в районе Мучкапа активно являются дезертиры с намерением получить оружие и обратить его против красных. На следующий день в Мучкап прибыл Саратовский отряд в 470 штыков. С 9 июля в Мучкапе была образована единая часть, которая стала разворачиваться в стрелковый полк35. Красные всерьез брались за повстанческий район.
Однако «тамбовские» сдачи продолжились. Еще один батальон того же Тамбовского полка сдался в районе села Бык. Очевидно, произошла легкая сдача при боевом столкновении с казаками. То же самое произошло на следующий день с 6-й ротой Тамбовского полка в селе Диковка: роту пленили казачьи разъезды. В результате довольно обширный район оказался совершенно не прикрыт красными частями36.
Председатель Сердобского уездного ревкома Костерин сообщал 7 июля о том, что к зеленым перешел отряд, сформированный Тамбовским ревкомом37.
Таким образом, тамбовские по названию и по составу части красных просто растаяли при соприкосновении с бело-зеленым противником.
На этом фоне росли организованные «зеленые» - ядро будущего повстанческого движения. Кирсановский ревком в начале июля пытался блокировать дезертиров, группировавшихся в болотистом треугольнике Рамза - Карай-Салтыки - Паревка. По агентурным сведениям, южнее Кирсанова, вдоль реки Вороны, формировалась Зеленая армия под руководством А.С. Антонова. Части ее располагались в указанном треугольнике. По оценке кирсановских коммунистов, в ней было около 1 ООО человек, и количество росло, имелись пулеметы38. В то же время антоновцы не предпринимали попыток соединиться с казаками или активно действовать на тылах красных. Стиль сотрудничества не исчерпывал всю палитру взаимоотношений казачества и крестьянства.

         ПРОТИВ КАЗАКОВ

Пришедшие в черноземные уезды казаки несли освобождение от коммунистов, коммун, разверстки, но с ними возвращались и тяжелые земельные счеты. В рядах войск или за ними приходили землевладельцы. По советским данным за июль 1919 г., горожане Старобельска сочувствовали добровольцам, тогда как крестьяне были недовольны отобранием третьей части посева в пользу помещиков39. Так было и во многих других местах. Начались вспышки восстаний. В районе Анновки повстанцы достали из пруда 6 пулеметов и имели около 500 винтовок. После неудачи выступления оружие вновь спрятали40. Внушительные арсеналы достались от разбитых красных и, весьма возможно, это оружие успело пострелять по красным до того, как обратилось против казаков.
В том же Новохоперском уезде, где полыхало антибольшевистское восстание, в начале июля возникло сильное антибелогвардейское и антиказачье движение41. Его центром стала слобода Красненькая (Краснянское восстание). Восстание охватило ряд крупных сел и слобод.
22 июня 1919 г. Красненькую заняли белые. Однако расквартированные в слободе солдаты - мобилизованные Таганрогского округа - добавили уверенности оставшимся коммунистам. Их настроение еще со времен атамана П.Н. Краснова было антибелогвардейским. Вскоре последовала мобилизация.
Можно уверенно говорить о том, что соединение двух факторов - возвращение помещиков (в очерке о восстании возвращение Краснянской помещицы Раевской рисуется самыми мрачными красками) и объявленная мобилизация вызвали открытое выступление. К этому добавились казачьи «попутные» грабежи, тяжелая гужевая повинность. Все мобилизованные краснянцы группами вернулись домой. Подтянулись и беглые красноармейцы. Так слобода саккумулировала для своей защиты силы, которые тщетно пытались вырвать из нее противоборствующие стороны.
Восстание отличалось высокой степенью организованности. Был сформирован Окружной штаб, боевые роты, налажена связь и взаимопомощь между восставшими слободами. В результате оформился целый повстанческий район, недоступный для белых войск. Фронт под Новохоперском простирался на 30-35 верст. Несколько дней шли ожесточенные бои. 9 июля часть штурмового батальона из таганрогских и александро-грушевских мобилизованных открыла огонь по своим и сдалась повстанцам. Белый отряд в беспорядке откатился к Новохоперску42. Белым пришлось наращивать силы и нести потери в упорной борьбе. Красненькая пала 14-го под ударом Третьей добровольческой бригады43.
У восставших работала контрразведка по выявлению и нейтрализации антиповстанчески настроенных односельчан. В первые же дни в Красненькой набралось более пятидесяти арестованных - «кулаков», «торговцев», лиц с образовательным цензом. И все же находились сочувствующие казакам. Так в решающем сражении 14 июля неизвестная женщина сообщила последним об отсутствии у повстанцев патронов, что и предопределило исход боя. Подобные сюжеты известны и в других восставших селах.
Впрочем, подавление выступлений не решало, а только обостряло ситуацию. По советским данным, после жестоких расправ против казаков были готовы восставать даже те села, где еще недавно жители стреляли в спину отступавшим красным44. В повстанческих районах наблюдался сильный порыв и антиказачий настрой. Один из политработников Восьмой красной армии сообщал: «Все крестьянство подняло восстание против казаков и идут массами добровольцы в ряды красных войск. Сейчас... 22 июля, дела наши блестящи... Нами взят Новохоперск и подходим к Бутурлиновке... »45 Воронежские крестьяне пополнят красные ряды, вытесняя казаков. Однако на будущий год начнется колесниковщина, в ходе которой едва ли не все сельское население губернии будет бунтовать уже против большевистского управления...
Крестьянское повстанчество порождалось и неприятием военно-коммунистических мероприятий, и сословной (против помещиков, казаков) враждой или недоверием, и ситуативными обстоятельствами, особенно рельефными в военное время. Интересно, что наименование «зеленые» выступает как самоназвание и вполне привычно используется и красными, и белыми.

История «зеленовщины» показывает, что преобразовать силу землячества, территориального формирования в силу боевых соединений очень сложно. Мощное многотысячное движение дало сравнительно немногочисленное пополнение сомнительного качества в ряды донцов. В неказачьих районах только Прикамье продемонстрировало масштабный пример превращения повстанцев в многолюдные и доблестные регулярные полки, в которых «нерегулярный» стиль взаимоотношений не разлагал, а скреплял части. Вероятно, возможности преобразования массово поднявшегося крестьянства в военные контингенты на белой стороне лежали в плоскости формирования территориальных частей и требовали более основательного подхода, чем скоротечные импровизации донских генералов. Но казаки, вслед за которыми обычно появлялись помещики, нередко вызывали достаточно острое неприятие. И рядом с антибольшевистской «зеленовщиной» возникали анклавы антибелогвардейских восстаний. Интересно, что Антоновская группа - организованное повстанческое ядро с яркими руководителями - не поспешила при появлении казаков на соединение с ними, хотя настроения в губернии вроде бы позволяли строить в этом направлении самые широкие планы.
Позади была неудачная в целом эпопея Южной армии и жестокое противостояние крестьян и казаков. Впереди были еще две волны взаимодействия донских казаков и крестьян черноземных губерний - рейд корпуса генерала К.К. Мамантова46, захвативший Тамбовскую и Воронежскую губернии, и большое наступление ВСЮР осенью 1919 года. Но это отдельные темы...

_____________________________________

1 Из раннесоветской литературы см., напр.: Аграрное движение в ЦЧО в 1917 году. Вып. 1-2. Воронеж, 1930.
2 Ряд моментов, касающихся специфики Южного фронта в 1918-1919 гг. и взаимоотношений казаков и крестьян в этот период, см.: Посадский А.В. От Царицына до Сызрани: очерки Гражданской войны на Волге. М., 2010.
3 Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939. Документы и материалы. В 4 т. Т. 1. М., 2000. С. 134; Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 130. Оп. 3. Д. 445. Л. 18 об.; Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 65. Д. 61. Л. 182-183; Смотров В.В. Зигзаги жизни. Кн. 3. Балашов, 1998. С. 88-89.
4 Государственный архив новейшей истории Саратовской области (ГАНИСО). Ф. 199. Оп. 3. Д. 452. Л. 15.
5 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 65. Д. 61. Л. 146, 147.
6 Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 192. Оп. 3. Д. 186. Л. 364-365.
7 Известно упоминание о «Майской дивизии Зеленой армии». (См.: Там же. Ф. 43. Оп. 1. Д. 134. Л. 90).
8 Там же. Ф. 192. Оп. 3. Д. 551. Л. 14.
9 Переписка секретариата ЦК РКП(б) с местными партийными организациями (июнь - июль 1919 г.). Сб. док. Т. VIII. М., 1974. С. 410. (Далее: Переписка секретариата ЦК РКП(б)...)
10 ГАРФ. Ф. 130. Оп. 3. Д. 446. Л. 182; РГВА. Ф. 827. Оп. 1. Д. 20. Л. 43, 71.
11 Переписка секретариата ЦК РКП(б)... Т. VIII. С. 678.
12 РГВА. Ф. 827. Оп. 1. Д. 16. Л. 269.
13 Там же. Ф. 39457. Оп. 1. Д. 152. Л. 167, 169, 172.
14 Там же. Л. 177-178.
15 Переписка секретариата ЦК РКП(б)... Т. VIII. С. 678.
16 Государственный архив Саратовской области (ГАСО). Ф. Р-507. Оп. 2. Д. 963. Л. 161, 162 об.; Д. 1037. Л. 34 об.
17 РГВА. Ф. 827. Оп. 1. Д. 20. Л. 7; ГАНИСО. Ф. 1932. Оп. 1. Д. 3. Л. 37.
18 РГВА. Ф. 827. Оп. 1. Д. 16. Л. 238; Ф. 39457. Оп. 1. Д. 152. Л. 184.
19 Уильямсон X. Прощание с Доном: гражданская война в дневниках британского офицера. 1919-1920 / Пер. с англ. А.С. Цыпленкова. М., 2007. С. 105.
20 РГВА. Ф. 827. Оп. 1. Д. 16. Л. 47-50.
21 Там же. Д. 20. Л. 44, 71.
22 ГАСО. Ф. Р-507. Оп. 1. Д. 134. Л. 1, 59 об., 60, 61, 62, 62 об.
23 РГВА. Ф. 827. Оп. 1. Д. 17. Л. 348.
24 Там же. Д. 20. Л. 44, 45, 71, 74, 77.
25 См. подр.: Кручинин А.С. «Народная Армия» 1919 года: воронежские и саратовские крестьяне в боях с большевиками на севере Донской Области //Армия в истории России. Материалы межвуз. науч. конф. (Курск, 23 мая 1997 г.). Курск, 1997. С. 80-82; Посадский А.В. К истории частей из повстанцев в Вооруженных Силах Юга России в 1919 г. // Военно-исторические исследования в Поволжье. Сб. науч. трудов. Вып. 4. Саратов, 2000. С. 162-166; Степной Стрелковый полк: воронежские и саратовские крестьяне в рядах ВСЮР // Военно-исторические исследования в Поволжье. Сб. науч. трудов. Вып. 6. Саратов, 2005. С. 103-105.
26 ГАСО. Ф. Р-507. Оп. 2. Д. 1037. Л. 34 об.
27 РГВА. Ф. 39457. Оп. 1. Д. 158. Л. 93, 94, 95, 102, 125.
28 Там же. Ф. 827. Оп. 1. Д. 18. Л. 78.
29 Там же. Д. 8. Л. 31-32.
30 ГАНИСО. Ф. 199. Оп. 1. Д. 160. Л. 28-29.
31 Советы Тамбовской губернии в годы гражданской войны 1918-1921 гг. Сб. док. и материалов. Воронеж, 1989. С. 173.
32 РГВА. Ф. 827. Оп. 1. Д. 16. Л. 213, 303; Д. 8. Л. 94, 201, 223, 341.
33 Там же. Ф. 39457. Оп. 1. Д. 152. Л. 213-215, 217-218.
34 См.: Ревегук В.Я. Повстанський рух на Полтавщинi. Повстанська боротьба в умовах Денікінщини. URL: http://poltava-repres.narod.ru/povstan/denikin.htm
35 РГВА. Ф. 827. Оп. 1. Д. 8. Л. 261, 273, 304, 393.
36 ГАНИСО. Ф. 1932. Оп. 1. Д. 3. Л. 65; РГВА. Ф. 39457. Оп. 1. Д. 152. Л. 218; Ф. 827. Оп. 1. Д. 16. Л. 309.
37 ГАСО. Ф. 521. Оп. 1. Д. 309. Л. 64.
38 РГВА. Ф. 827. Оп. 1. Д. 8. Л. 336.
39 Там же. Д. 17. Л. 81.
40 Там же. Д. 20. Л. 78.
41 В изложении событий восстания ориентируемся на информативный очерк: Потапенко В. Краснянское восстание. Документальный очерк. Воронеж, 1968.
42 РГВА. Ф. 39457. Оп. 1. Д. 152. Л. 219, 220, 220 об.; Потапенко В. Указ. соч. С. 37-39.
43 РГВА. Ф. 39457. Оп. 1. Д. 152. Л. 222-222 об., 207, 208, 226, 230, 232.
44 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 65. Д. 157. Л. 14.
45 Переписка секретариата ЦК РКП(б)... Т. VIII. С. 714-715.
46 Фамилия генерала известна в двух вариантах, как «Мамонтов» и «Мамантов»; мы употребляем второй вариант, как более обоснованный, выводящий фамилию от греческого имени Мамант.

Подпись автора

Есть что-то интересное по Гражданской?!пиши ShanHai20@mail.ru Собираю материал для книги!

"Сельское хозяйство Балашовского уезда в годы Гражданской войны." Автор: А.О. Булгаков.

Тяжелейшая ситуация, в которой оказалась Россия после революции, безусловно отразилась на всех сферах экономики. Не стало исключением и сельское хозяйство. Законодательные преобразования, политика военного коммунизма, разруха Гражданской войны внесли свои коррективы в развитие аграрной сферы Балашовского уезда.
Согласно с Положением о земельных комитетах от 12 декабря 1917 года, на уездном Съезде 27-30 декабря создается коллегия по земельным делам при Балашовском уездном исполкоме.В ее задачи входило проведение в жизнь земельных законов и установления новых земельных отношений, а именно- изъятие и последующее распределение земель. Однако данный орган ввиду как изменения земельного законодательства, так и неразберихи на местах не смог в полной мере выполнить возложенные на него задачи.
Претворением в жизнь решений советского правительства в области землепользования в нашем уезде занимался Земельный отдел, который на V съезде (29-31 марта 1918 года) принимает важные решения: об определении размера уравнительно-распределительной нормы на землю (1дес. 1620 кв.саженей на душу), о распределении земли, инвентаря, продовольственных и семенных хлебов, лугов и сенокосов. К августу основная часть бывших частновладельческих, банковских, монастырских и казенных участков была распределена между волостями, а окончание работ было намечено на предстоящую зиму 1918 года. Стоит особо отметить деятельность землемерной части при Земотделе, усилиями которой и были проведены описанные выше действия.
Проведенное разделение земли по душам оказалось экономически неэффективным: средние и сильные домохозяева, имеющие инвентарь, но малосемейные, получили мало земли, а многие, едва способные обработать землю, но многосемейные, получили ее много. Первые сокращали хозяйства и продавали инвентарь, вторые забрасывали землю. Запрет наемного труда оставил большое количество батраков без работы. В связи с указанными обстоятельствами, в уезде начинается самовольная сдача земли в аренду и наем работников. Видимо, данное явление стало настолько массовым, что заинтересовало даже Губернский земотдел, который немедленно отреагировал. Таким образом, масса земель "нетрудовых" и отчасти крестьянских осталась запущенной.
Новая законодательная база предусматривала создание особых форм ведения хозяйства. По состоянию на 27 августа 1918 года в Балашовском уезде было создано 10 коммун и сельскохозяйственных артелей. В них состояло 2823 человека, преимущественно из малообеспеченных слоев крестьянства. Из бывших имений им предоставлялись орудия труда, "прирезались" земли, нередко коммуны занимали часть построек. Отметим, что инициаторами создания коммун и артелей чаще всего выступали переселенцы. Местные крестьяне вступать в подобного рода объединения не спешили, хотя и относились к жителям коммун сочувственно.
Другой формой ведения хозяйства стали Культурные Советские Хозяйства. Как правило, они возникали на территории бывших имений, их площадь варьировалась от 2000 до 500 десятин. Подобного рода хозяйства создавались с целью повышения сельскохозяйственной культуры, сохранения народного достояния и обеспечения крестьян улучшенными сортами семян и породами животных. Всего по уезду планировалось создать 13 Культурных Хозяйств. Отметим, что идея создания научно-исследовательского хозяйства на территории Балашовского уезда не нова- до революции функционировало Опытное Поле.
С расширением круга возложенных на Земотдел задач, а также с целью как можно быстрее и эффективнее претворить в жизнь закон о социализации земли, 18 сентября 1918 года Земельный отдел Балашовского уезда был разделен на 7 секций специального назначения: текущей земельной политики, лесную, сельскохозяйственную, землемерно-техническую, статистическую, бюро коммун и счетно-сметную. Принятые меры плодотворно отразились на работе Отдела, получившего как приток кадров, так и возможность действовать более системно.
Подводя итог по 1918 году, нужно заметить, что именно этот период стал во многом решающим. Формируются новые органы управления, создаются новые хозяйства. Но становится очевидным, что предстоит решить массу проблем. Снижаются показатели урожайности, появляются пустующие земли, не хватает инвентаря. Но стоит выделить и некоторый успех -урожаи свеклы составили до 3 тыс. пудов с десятины, что предопределило ее дальнейшую "судьбу" на территории Балашовского района.
11 января 1919 года был опубликован декрет о разверстке зерновых хлебов и фуража. Из Саратова в уезды направляется более 700 человек для выкачивания хлеба, из местных коммунистов создаются продотряды. Разверстка планировалась исходя из потребностей государства, а не из реальных возможностей крестьянских хозяйств, потому нередко крестьянину приходилось сдавать часть хлеба, необходимого для посева и содержания семьи. Естественно, что балашовская деревня постоянно саботировала разверстку, а на действия продармейцев ответила вооруженными восстаниями, слившимися воедино на волне "зеленого" движения.
Усугубило положение приближение фронта. Проходящие по территории Балашовского уезда воинские части самовольно реквизировали продовольствие, часто не предоставляя при этом никаких документов, то есть попросту грабили население. Тяжелым бременем легла на плечи крестьянских хозяйств мобилизация, подводная повинность, обязательные 10% поставки рогатого скота.
К июлю 1919 года, значительная часть Балашовского уезда превратилась в арену ожесточенного противостояния Красной Армии и частей ВСЮР. Многие села и деревни оказались во фронтовой полосе, продолжались реквизиции продовольствия, многие поля пострадали от боевых действий. Собранные урожаи оказались настолько низкими, что многие волости ходатайствовали о понижении разверстки, приостановке выкачки хлеба и т.д. В большинстве своем, они получали отказ, но даже несмотря на все усилия властей, разверстку удалось выполнить лишь на 30-40%, при этом значительно сократив семенной фонд.
Созданные годом ранее коммуны и сельхозартели откровенно бедствовали. Те из них, которые оказались в руках частей ВСЮР были почти полностью разгромлены. Очень многие коммуны не смогли засеять свои земли, т.к. не имели ни необходимого количества семян, ни скота для вспашки. Поголовная мобилизация коснулась многих мужчин, из-за чего пришлось прибегнуть к помощи военнослужащих IX армии в уборке урожая. Для наведения порядка и активизации жизни коммун, в конце 1919 года при Уземотделе создается Уездная агрономическая организация, в которую входят все агрономические работники в уезде. Одной из основных задач данной организации являлось управление коммунами и артелями.
Животноводство также находилось в критическом положении. Из-за разверсток, реквизиций, а также вспышек чумных заболеваний в уезде, поголовье крупного рогатого скота сократилось более чем в два раза по сравнению с дореволюционным периодом.
Исходя из указаний губкома РКП(б), а также реально оценив всю тяжесть сложившегося положения и предвидя возможный продовольственный кризис, Земельный Отдел решает привлечь крестьян к увеличению посевной площади. Решившийся произвести посев сверх нормы крестьянин пользовался достаточно обширными привилегиями: освобождался от подводной повинности, мог потребовать дополнительного семенного материала, гарантировалась неприкосновенность живого и мертвого инвентаря и т.д.
Но получить ожидаемый результат не удалось: по данным на 1920 год площадь посева увеличилась лишь в Самойловской, Благовещенской, Падовской и Ивановской I-ой волостях. Во всех остальных- в лучшем случае осталась неизменной, а чаще- сократилась. Например в Казачкинской волости площадь сократилась на 20%. Общий же итог по уезду не предвещал хорошего урожая- остались пустовать 54,5 % земель, то есть более половины. Одна из основных причин кроется в масштабах продразверстки- желая во что бы то ни стало выполнить указания Центра в 1919 году, изымали не только "излишки", но и семенной материал.
Не вызывало оптимизма и состояние посевов. Удовлетворительные посевы зарегистрированы в Красно-Коленской, Б.-Ивановской, Турковской и Ивановской I-ой волостях. Почти во всех волостях южной части Балашовского уезда наблюдалась засуха, озимые погибли почти полностью, яровые плохие.
Животноводство уезда по-прежнему находилось в тяжелейших условиях: свирепствовали болезни, ощущался острый дефицит кормов. Для оказания помощи крестьянским хозяйствам, 3 января 1920 года из подотдела животноводства выделяется Зоотехническая комиссия. Однако в полной мере оказать помощь было невозможно, и крестьяне начали массово сдавать скот, так как во-первых недостаток кормов ощущался все острее, а во-вторых цены на мясо несколько выросли.
В марте 1920 года создаются крестьянские комитеты по улучшению сельского хозяйства, в обязанности которых входила как забота о сохранении на местах семенного фонда, так и проверка правильности разверстки по хозяйствам. Кстати сказать, по состоянию на сентябрь несмотря на все усилия властей продразверстка была выполнена лишь на 7%.
Положение коммун по сравнению с прошлым годом изменилось незначительно. Ощущается острый дефицит в самом необходимом: помещениях, рабочих руках, инвентаре, семенах. Описывая сложившееся положение, председатель Земотдела Бахарев отмечает, что "люди живут на положении скота".
Хорошим начинанием следует считать решение об организации на территории Балашовского уезда 21 агрорайона во главе с ранее созданными опытными агроцентрами. Они должны были способствовать снабжению крестьян улучшенными семенами и удобрением, распространению агрономических знаний и улучшению породы крестьянского скота. Однако в действительности ресурсов в волостях не хватило, и 16 агроцентров прекратили свое существование. В лучшем случае на их базе предполагалось организовывать совхозы, в худшем- просто уничтожить.
Учитывая печальный опыт посевной кампании 1919 года, в 1920 году решено было сделать ставку на рожь, как засухоустойчивый хлеб в наших климатических условиях. Но засуха 1921 года не оставила шансов на достойный урожай- 50% озимой ржи не возвратило засеянных семян, 30% возвратило семена самого низкого качества, и лишь 20-25% всех посевов дало урожай от 15 до 25 пудов на десятину. Еще хуже дело обстояло с яровыми: 75% не возвратило семена, 15% возвратило низкого качества, и 10% дало урожай в 20-25 пудов с десятины.
В некогда хлебном уезде начинается голод. По сообщению представителя от Падовской волости: "В Падовской волости наступает критическое положение в продовольственном отношении. Граждане уже употребляют в пищу некоторые суррогаты: мякину, желуди и т.д."
Дополняет безотрадную картину появление антоновских отрядов в пределах Балашовского уезда и массовое уничтожение ими совхозов, коммун и артелей, грабеж населения. Вновь поля нашего уезда превращаются в арену кровопролитных боев.
Лишь целый комплекс мер, среди которых замена продразверстки продналогом и государственная помощь, помогли Балашовскому уезду и Саратовской губернии вцелом, выбраться из глубокого продовольственного кризиса, в котором оказались некогда один из самых хлебных уездов одной из самых хлебных губерний.

Подпись автора

Есть что-то интересное по Гражданской?!пиши ShanHai20@mail.ru Собираю материал для книги!

Из показаний волонтеров 12-го Саратовского продполка, арестованных за мародёрство в Малиновке.
http://balashovpoisk.ucoz.ru/publ/iz_po … /17-1-0-75

Подпись автора

Есть что-то интересное по Гражданской?!пиши ShanHai20@mail.ru Собираю материал для книги!

Вот попадался мне года 2 назад знак Краскома в километрах 40-50 от Балашова-В Балашовском районе проще говоря ,видимо лупили там комуняк со страшной силой, что знаки отлетали с другой аммуницией в разные стороны
попадалось еще  в Балашовском районе несколько звездочек с плугами образца 1918-1922 года

С большим интересом и вниманием читала всю эту тему, особенно исторические документы. Она помогла сделать некоторые выводы для моего личного поиска.

Что знаю: прадед мой, Иосиф Слонов с женой Анной и двумя детьми Александрой (1915 г.р.) и Сергеем (1918 г.р.) проживали как минимум с  1915 по 1930 г.г. в д. Козловке Балашовского уезда, поскольку в 1915 и в 1918 там у них родились дети, а в 1930 прадед с женой был раскулачен и куда-то выслан. Возможно, имел отношение к молоканской секте или баптистам (Не курил, не пил, не признавал иконы, много трудился, бабушку дед обзывал "молоканка", когда они ссорились)

Что могу предполагать на основании прочитанного.

1. Учитывая, что в 1918-1920 в Балашове были жуткие бои, а прадед с 1915 до 1930 года крестьянствовал, имел крепкое хозяйство, следовательно он не принадлежал ни к белым, ни к красным, ни  к зеленым. Поскольку остался жив в гражданскую и семью сохранил, и дом, то, скорее всего,  придерживался нейтралитета, не лез ни в какие кровавые разборки. Косвенное подтверждение версии баптизма или молоканства - для них характерен отказ от несения воинской повинности. Поскольку был раскулачен, следовательно не симпатизировал красным, не вступал в коммуну. Рассказов о том, что семья пострадала от голода, от большевиков, от погромов, от казаков или зеленых в семье не слышала. Только вот раскулачен был в 1930 году и все. Конечно, это поразительно, выжить, когда вокруг такое творится, но факт есть факт.

2. В теме отписался человек, что его дед тоже был раскулачен в Балашове  и выслан в Казахстан. Возможно, следы моего прадеда тоже стоит искать в Казахстане.

Очень надеюсь побывать в Балашове и посетить местный архив, если его еще не закрыли.

Отредактировано Ulyana Vostrikova (2016-02-02 12:37:05)